Повесть о Сергее Непейцыне
Шрифт:
— Разве адмирал позволит шайки для своей бани покупать?
— Она так только зовется, потому что Николай Семенович на свой кошт строить начал весной для арестантов, которые к Адмиралтейству приписаны и в остроге на верфи живут. Вот баня готова, но в принадлежностях недостаток. Адмиралу же ни до чего — Клавер проклятый за приемкой придирки чинит.
— А почему адмирал на свой счет строил? — удивился Сергей.
— В прошлом году случилось у них с Генриеттой Александровной горе — умерла дочка. Вот и захотели в ее память что-нибудь сделать. А как
Разговор облегчил Сергея. И правда, есть, кроме Говарда, великодушные люди, даже совсем рядом. Теперь надо только скорей сыскать, что самому сделать, вроде как Саша…
В ноябре сразу похолодало. Днем на улице было еще сносно, но по ночам приходилось тепло укрываться, и Филя протапливал печку, обогревавшую обе Сергеевы комнаты.
«Ждать адмирала или ехать на своих? — раздумывал Непейцын. — Спрошу Сашу — не любезность ли одна в приглашении?»
Но мичман заверил, что Мордвинов говорил при нем с женой о Сергее и Генриетта Александровна отозвалась, что рада попутчику. Потом и адмирал повторил то же, правда сказавши, что передача дел идет медленно, потому что «все шавки вылезли из подворотен».
В тот же день Сергей сказал Филе, чтобы начинал сборы — на днях они с Фомой тронутся вперед, а ему удобнее ехать с адмиралом попозже. И впервые встретил решительное возражение:
— Нет, сударь, так не годится. Не ровен час, захвораете — кто за вами ходить станет? Вот отъедете с их превосходительством, а тогда и мы следом, со всем пожитком. — Видя что Сергей хочет отвечать, запнувшийся было Филя, опять впервые не дав ему сказать, продолжал: — А ежели господину адмиралу новое назначение выйдет, тогда вы как? На почтовых? Месяц по станциям мотаться? Вам и при ножке такое было б затруднительно, а теперь? И опять же посуду, белье вам оставь, и все тут бросите да денег издержите сколько…
— Ну ладно, Филя, согласен, — прервал его Сергей. — А вот ты мне скажи, как считаешь, мой ты человек или дяденькин?
— Пока они живы, я ихний буду, — не задумываясь, ответил Филя. — А уж потом, ежели бог веку даст, ваш стану. Но отчего, сударь, про такое заговорили? Или что перечить осмелился?..
Сергей решил говорить начистоту:
— Оттого, что отдал тебе вольную выправить в здешнем суде. А по-твоему выходит — я и права на то не имел.
Филя с минуту был вовсе неподвижен. Потом шагнул к Сергею, припал к плечу. И вдруг забормотал, всхлипывая:
— Батюшка!.. Такое надумали…
Сергей гладил заметно поредевшие русые волосы и ждал, пока успокоится. Наконец Филя оторвался от него и сказал сырым голосом:
— Спасибо, сударь, но только без воли Семена Степановича делать того негоже. Купленный ведь я человек, чисто ихний.
Судьбе было угодно, чтобы очень скоро Непейцын
— Полежи-ка денька три, пей микстуру да обдумай, что перед дорогой сделать предстоит, — сказал Василий Прокофьич.
Надо ли на это столько времени?.. Первое вполне ясно: выкупить из суда Филину бумагу и везти с собой, а в Луках представить дяденьке. Второе, пожалуй, потруднее. Так и не придумал, чем и кому помочь. Вон Саша все, что имел, отдал, добрая душа. Поговорить разве с Василием Прокофьичем? Лучше кто посоветует?
Когда лекарь снова зашел навестить больного, Сергей заметил, как посерел, осунулся. Впервые отказался от завтрака.
— Кусок в горло не лезет, — сказал он. — Замучили инженеры проклятые. Так ведь и не добился печки в мазанках переложить, крыши перекрыть. Все обещали, да и не сделали. А еще дров мало, мука затхлая. Не могу я, Сереженька, равнодушно смотреть, как люди помирать начнут от простуды, цинги и бескормицы. Солдаты называются, а печки да крыши починить самим невмочь. Ты понимаешь, какие, значит, полуживые. А у меня денег ни гроша, заложить нечего и жалованье вперед забрано…
— А что сделать можно, если бы деньги были?
— С деньгами все можно. Да нет их, говорю. На одной каше с Петькой сидим. Ох, глаза бы на свет не глядели!..
— Василий Прокофьич, а ежели я попрошу взять у меня рублей пятьсот, без отдачи, и распорядиться, — сказал Сергей.
— Шутишь! — воскликнул лекарь, поворачиваясь к нему всем телом. — Откуда у тебя деньги лишние?
— Деньги есть, и я не шучу. Филя, отсчитай-ка пять сотен.
— Ангелы! Голубчики! — весь затрясся Василий Прокофьич. — Сереженька! Филенька! — Он бросился к одному, потом к другому. — За все отчет дам, до копейки! Муки, луку, капусты куплю, баранины засолю, крыши поправлю, печки… Господи боже! Да не сон ли снится?
— Деньги я, сударь, подам, — сказал Филя, — если покушать изволите.
— Давай, давай, все, что поставишь, все съем и выпью! — воскликнул лекарь. — От такой вести и аппетит взыскался. А потом, братец, считай денежки, хоть часть, да сегодня… Больной! Сережа! Садись к столу, тотчас поправишься.
Пока завтракали, Василий Прокофьич ни о чем, кроме своей радости, не мог говорить, и Сергей несколько раз просил приятеля держать в тайне, откуда у него деньги.
Первый выход по выздоровлении был к Мордвиновым, а первый знакомый, встреченный по дороге к Адмиралтейству, — Леонтович.
— Еще не уехали? — воскликнул он с любезной миной.
— А чего мне торопиться, господин подполковник?
— Из-за поветрия. Рекомендую вам спасаться отсюда елико возможно быстрее. Я жену с дочкой на днях в Киев отправляю, а сам остаюсь — мы люди присяжные, собой не располагаем…
— Какое же поветрие, господин подполковник?