Повесть о суровом друге
Шрифт:
Отец развел руками:
– Что произошло? В Советах засели буржуи. Меньшевики их поддерживают. Удалось им пока захватить большинство в Совете. Теперь благодетель Цыбуля - комиссар Временного правительства и председатель меньшевистского Совета. Об этом разговор у нас будет долгий, и борьба будет долгая. Поэтому рассказывайте вы, хлопцы.
Мать вывела Петю в сенцы и заставила его снять для стирки рубаху. Сама она стала поливать ему из кувшина. Пока Петя, брызгаясь и фыркая, умывался, я спросил его:
– Петь, а ты царя в Петрограде видал?
– Какого царя? А-а, ты про Николашку! Нема его, увезли в Сибирь.
–
– Саблю? Чего не видал, того не видал. Наверное, с собой увез, гадюка, - отвечал мне Петя, входя в хату и вытираясь свежим рушником.
– Та-ак, - протянул в раздумье Сиротка.
– Ну а с нами, что ж... Мы ведь не знали ничего о Ленине. Приехали в Питер третьего, в воскресенье. Спрашиваем у людей, где помещается редакция рабочей газеты «Правда». Буржуи косятся злобно: «Какая такая «Правда», не знаем»...
– Сиротка, дай я расскажу, - перебил Петя, у которого опять заблестели глаза, и радость его передалась всем.
– Погоди, не мешай, - хмуро остановил его Сиротка.
– Да говорите кто-нибудь, шут вас задери, - смеясь, сказал отец. Скажите, какой из себя Ленин?
– Простой! Ну как будто твой товарищ или родственник, - скороговоркой выпалил шахтер Петя.
Мы с Васькой протиснулись плечами друг к другу и напряженно слушали.
– Какой из себя Ленин, спрашиваешь?
– степенно проговорил Сиротка, глядя в пол, словно обдумывая, как лучше сказать.
– С первого взгляда будто строгий, а вглядишься - нет. По глазам видно - ласковый.
– Ходит быстро, не поспеешь за ним, - опять вставил Петя, - а кепка вот как у нашего Моси, даже проще...
Васька взглянул на меня. На лице у него светилось радостное удивление.
– Ну и вот, - продолжал Сиротка, - показали нам питерские рабочие редакцию «Правды». Помещалась она на Мойке, у самого Невского проспекта. Входим. Две комнатки: одна маленькая, другая побольше. Обе полны народу: собрались рабочие, солдаты из окопов, матросня-балтийцы. Протиснулись мы к столу секретаря, кое-как поясняем, что мы делегаты от Донбасса. А кругом люди суетятся, звонят телефоны, не поймем, что случилось. А потом слышим: Ленин сегодня приезжает. А было, как мы уже сказали, воскресенье, заводы не работали. Как известить рабочих о Ленине? Да где тут, уже пошел гулять слух, толпами бегут рабочие.
Наняли мы извозчика и помчались на Финляндский вокзал. Народу на улицах - пальца не просунешь. Со всех районов идут рабочие со знаменами, с музыкой, с песнями. На Литейном - есть такой мост в Петрограде - пришлось бросить извозчика. Народ хлынул тучей, ломятся вперед, а меньшевики и эсеры загородили дорогу и уговаривают не идти: мол, ничего хорошего не ждите от Ленина. Меньшевиков смяли. Там бы железную стену правительство поставило, и ее сломали бы. Досталось и нашим бокам, но мы все-таки пробрались на площадь вокзала. А там - боже ты мой!
– народищу - глазом не окинуть. Что делать? Я тогда и спрашиваю у своих ребят: «Вы шахтеры или нет?» Поняли они меня, и пошли мы на приступ. Пролезли на вокзал, оттуда протиснулись на перрон. Присели на рельсы, закурили с питерскими рабочими. Ждем. Уже ночь, а поезда все нет. Говорят, на какой-то станции рабочие делегации задержали. Но вот наконец звонки - поезд прибывает. Все замерли. В этой тишине и подошел поезд.
Васька подался вперед, жадно вслушиваясь в слова Сиротки.
– ...Вышел он на ступеньки вагона, решительный,
– Заштопанное!
– выкрикнул шахтер Петя.
– И пуговицы одной нема вот здесь, слева.
– Погоди, Петька, - сказал Сиротка.
– Одним словом, Егор, не будем мы тебе рассказывать про то, как его несли на руках рабочие, как народ кричал: «Да здравствует Ленин!» Скажу только вот что: на площади стояли броневики. Взошел он на один из них, поднял руку вверх и ждет, когда затихнут. На всю жизнь я его так и запомню теперь - в распахнутом простеньком пальто, кепка из кармана торчит. Сказал он речь с броневика и закончил словами... Знаешь, какими словами он закончил?
– спросил Сиротка и твердо, с расстановкой произнес: - «Да здравствует социалистическая революция!»
– Социалистическая революция, - повторил отец задумчиво.
– Так оно и должно быть. К этому идем. Ну а теперь говорите, что привезли.
– Отец строго взглянул на нас с Васькой и сказал: - Хлопцы, ступайте-ка на улицу.
7
Мы с Васькой отправились на речку. Сколько я приберег для него новостей, сколько собирался рассказать, и вот все как-то потерялось. Ни о чем не хотелось говорить. Когда мы уселись молча на берегу речки, я разжег из камыша небольшой костерчик, собираясь рассказать Ваське хотя бы про ночной костер и про Бедняка-бандуриста, но и это не вышло. Васька сидел у огня задумавшись и глядел на пламя, невидимое при свете солнца. А я думал: «Вот есть где-то на свете большой город Питер, Петроград. Там на броневике стоит Ленин. Может быть, и дядя Митяй вернулся из Сибири и теперь стоит на броневике рядом с Лениным».
– Вась, а где Петроград?
Васька поглядел на меня безучастно, думая о чем-то своем, потом ответил:
– Далеко. Во-он там, - и он неопределенно махнул рукой в степь.
– За Пастуховкой?
– Дальше.
– За Богодуховкой?
– Что ты!.. В сто раз дальше.
Васька подбросил в огонь охапку сухого камыша. Голубоватое пламя потянулось кверху, постепенно накаляясь до ярко-желтого, потом закачалось, потрескивая и рассыпая искры.
– Лень!
– Чего?
– Ты богатых любишь?
– Нет.
– А я их так ненавижу, что и сказать не могу...
Мне вспомнились ночной костер в степи и слова рабочего о буржуях.
– Знаешь, Вась, мы с тобой ошибку дали, - сказал я.
– Какую?
– Не на того злились, на кого надо... зря время теряли.
– Ты про что?
– Мы с тобой злились на царя, а получается, что не царь враг.
– Как не царь, а кто?
– Рабочий говорил - буржуи.
– Буржуи это сейчас, а раньше царь-паук сидел, - объяснил Васька, теперь мы царя по шапке, а богачи захватили все и смеются над нами.
– Смеются, Вась, это верно. Сенька выхвалялся на базаре, сорил деньгами, курицу духами облил.
– И я, волнуясь, рассказал Ваське, как Цыбуля порвал у меня на глазах сто рублей.
– Лучше бы он Алеше Пупку дал, правда?
Васька слушал, и лицо его менялось. Я знал: если Васька вспоминает про богатых, глаза у него делаются холодными. Когда я рассказывал, Васька даже на месте не мог усидеть и встал - так задело его Сенькино хвастовство.
– Богачи проклятые денег нахапали...
Васька долго молчал, глядя в степную даль, потом вздохнул и сказал мечтательно: