Повесть о суровом друге
Шрифт:
Ребята налетели, сбили Сеньку и взяли его в плен.
Доблестная наша армия под командой разгоряченного Учи с криком и свистом преследовала противника, а мы, телохранители Васьки, стояли около него.
Генька со связанными за спиной руками валялся на земле у Васькиных ног. Лицо у него было бледное от ненависти.
– Развязать хвастуна, - приказал Васька, не глядя на кадета.
Я подошел к пленному и развязал крепкий узел. Кадет медленно поднялся, стоял угрюмый, лишь глаза бешено
Полагалось арестовать кадета по всем правилам: отнять все вещи, и я стянул с него портупею вместе с пустыми ножнами, подобрал саблю, вложил ее в ножны и надел на себя.
Генька метнулся ко мне:
– Отдай шашку, мерзавец!
Но я показал кадету свою кривую обручевую саблю и сказал:
– Замри, буржуй!
Васька посмотрел на ребят:
– Что будем делать с пленным?
– Бить, - коротко предложил Цыган.
– Налить ему воды в ухо, чтоб он с ума сошел, - подсказал Илюха.
– Как вы смеете!
– закричал кадет.
– Я скажу папе, он всех вас повесит.
Васька с презрением глядел на врага.
– Кланяйся мне в ноги, - спокойно приказал он.
– Как ты смеешь!..
– вскричал кадет и заплакал.
– Не хочешь?
– грозно проговорил Васька.
– Или, может, не знаешь, как нужно кланяться? А ну-ка, Абдул, помоги ему.
Цыган подошел сзади и принялся гнуть голову кадета к земле.
В это время на горе показалась девочка. Ее короткое голубое платье трепетало на ветру, как пламя.
– Геннадий! Геня!
– кричала девочка.
– Они убьют тебя, Геня!
Она подбежала к нам, плача, хватала с земли комья и бросала в нас.
– Дикари! Вот вам, вот вам!
– выкрикивала она.
Я узнал кадетку. Это она дала мне в день свержения царя кусок белого хлеба и не позволила брату бить меня. Глаза у нее были голубые, как платье. Вся она была чистая и казалась хрупкой, словно бабочка.
Васька взглянул на свой грязный, оцарапанный живот и смутился. А я застеснялся своей Обручевой сабли, небрежно отбросил ее в сторону и выпятил грудь.
Тонька при виде кадетки так и ощетинилась вся, точно кошка. Она воинственно утерла рукавом нос и двинулась на кадетку:
– Ты шо, а? Ты шо?
– Не тронь!
– строго приказал Васька и тяжело, вперевалку зашагал с горы.
Мы молча двинулись за ним.
Кадет поднялся и, как бы не веря тому, что легко отделался, пошел к себе, прихрамывая на правую ногу.
Кадетка бежала за ним впритруску и говорила в спину:
– Вот я скажу папе, все скажу.
Я догнал ребят, и мы, окрыленные победой, дружно запели:
Раз, два, три,
Мы - большевики.
Мы кадетов не боимся,
5
Мы уже подходили к месту, откуда начали наступление, как вдруг с Грязной под свист и хохот выскочил колбасник Сенька. Он бежал в коротеньких штанишках. Высокая лебеда хлестала его по голым коленкам. За Сенькой, подпрыгивая и громыхая, волочилось привязанное к ноге ведро.
Васька бросился наперерез, повалил Сеньку на землю и придавил грудь коленом:
– Ты зачем на Леньке верхом ездил?
– Я больше не буду-у, Вась...
– А гроб ты кому заказывал в письме?
– Это я... не я-а...
– заплакал Сенька.
– А ставок теперь чей?
– Ваш. Пусти! Я тебе колбасы вынесу.
Васька даже сморщился от брезгливости к Сенькиной колбасе.
– Тикай отсюда вместе со своею вонючей краковской.
Сенька во весь дух пустился бежать, но я успел огреть его по спине палкой.
Из-за угла навстречу к нам вышли трое. Среди них был Алеша Пупок.
Один из ребят, смеясь, протянул Ваське плюшевые Сенькины штаны и объяснил:
– У колбасника сняли.
Васька передал штаны Алеше:
– Возьми. Он, гадюка, мучил тебя.
Алеша взял штаны лавочника, но не надел их, а отойдя в сторону, зачем-то начал собирать обрывки бумаги, палочки и сухую траву. Сложив все это в кучу, он поднес спичку и (непонятный мальчик был этот Алеша) бросил в огонь новые штаны и убежал. Ребята едва спасли их.
Мы с Васькой взяли кадетский трехцветный флаг и, спрятав под рубашку Генькину саблю, залезли на чердак. Там мы осмотрели саблю. Она была тяжелая. Длинное холодное жало зловеще поблескивало в полутьме и вызывало чувство страха.
Васька заметил на шашке какую-то надпись. Мы подошли к слуховому окну. На окованной серебром ручке было выгравировано «Его превосходительству генералу от инфантерии С. П. Шатохину за боевые заслуги».
Мы испугались: оказывается, сабля принадлежала самому генералу. За нее могло влететь.
Что делать? Отнести в Богодуховскую балку или закопать в землю? Потом мы придумали: бросим ее ночью в ствол старой шахты «Италия».
Но и это было опасно, по дороге кто-нибудь мог увидеть саблю. Пошептавшись, мы наконец решили спрятать ее у нас на чердаке под черепицей. Васька сказал, что она может пригодиться рабочим.
Спрятав саблю, мы потихоньку спустились с чердака. Васька созвал ребят и объявил:
– Пошли купаться на ставок. Теперь в городе наша власть и ставок наш... А еще контрибуцию будем с кадетов получать.