Повесть о суровом друге
Шрифт:
– А ты все равно расскажи...
Плавно покачиваясь и обняв руками согнутые колени, Васька задумчиво смотрел в слуховое окно, сквозь которое было видно далекое небо, повисшее над тревожной, изрытой окопами родной нашей степью. Чуть заметная улыбка озаряла его лицо.
– Перво-наперво ни одного богача на свете не останется. Захочешь нарочно найти, и ни одного буржуя не сыщешь на всей земле, во всех странах и государствах, за морями-океанами... И воевать тогда люди перестанут. В городах построят высокие дома.
– На всей земле так будет?
– На всей, - сказал Васька.
– Останутся на свете одни рабочие и крестьяне.
– А когда это будет?
Уча даже рассердился на Абдулку и строго сказал:
– Тебе прямо завтра подавай! Васька что говорит? Надо сначала Деникина прогнать.
Васька поднялся и сказал:
– Ну хватит... Ленчик, пойдем, я тебе что-то сказать должен, - и Васька подмигнул ребятам, - по секрету всему свету...
2
Мы спустились с чердака. До самой землянки Васька молчал, а во дворе остановил меня и сказал:
– Хочешь порадоваться?
– Хочу.
– Только тише...
– Васька оглянулся по сторонам.
– Я тебе что-то скажу, а ты помалкивай, ладно?
– Да говори скорее...
– Погоди, сейчас скажу.
– Он опять посмотрел по сторонам, как будто боялся, что кто-то услышит, потом сказал тихонько: - Дядя Митяй у нас сидит.
– Не ври!
– Ей-богу.
Я кинулся к землянке, распахнул дверь и замер от того, что увидел.
За столом спиной к двери сидел лысый белогвардеец. Синие погоны выгнулись на плечах, защитного цвета солдатская гимнастерка была перехвачена широким ремнем и пузырилась на спине. Белогвардеец обернулся, и я узнал дядю Митяя. Только он сильно похудел, и черных как уголь усов не было.
В другое время я бросился бы к нему, но что означали белогвардейские погоны? Не может быть, чтобы дядя Митяй стал беляком!
Дядя Митяй, передразнивая меня, вытянул губы и прищурил один глаз.
– Дядя Митяй, ты беляк, что ли?
– Так точно, ваша сковородь!
– ответил он, и все засмеялись.
Тогда только я догадался: дядя Митяй нарочно переоделся, чтобы его, красного партизана, не поймали деникинцы.
– Вот, значит, какие дела, - продолжал дядя Митяй прерванный разговор.
– Бронепоезд «Орел» выходит из ремонта утром, а там еще три наготове: «За Русь святую», «На Москву» и «Деникин». Ударят с двух сторон, и плохо придется нашим. Я
– Да-а, - в раздумье произнес Анисим Иванович, - в таком положении только мальчишка может помочь.
Они замолчали. Дядя Митяй переглянулся с Анисимом Ивановичем, и тот сказал мне:
– Леня, пойди-ка, сынок, принеси угля из сарая. Вон ведро, а лопата на месте.
Я так и знал: не доверяют. Ну и пусть... Все равно будет по-моему... Я взял ведро и вышел из землянки. Прежде чем идти в сарай, я подкрался к окошку и стал прислушиваться к разговору взрослых.
– Не забыл?
– спросил дядя Митяй у Васьки.
– Нет.
– А ну, повтори.
Я видел, как Васька встал перед дядей Митяем по стойке «смирно» и начал быстро говорить:
– «Командиру четвертого полка товарищу Сиротке. Завтра на рассвете кавалерийский полк Шкуро при трех бронепоездах, тридцати пулеметах пойдет в наступление. Не ожидая, атакуйте. Сигналом красной ракеты дайте знак. Красные партизаны ударят с тыла. Передает комиссар Арсентьев».
– Молодец!
– похвалил его дядя Митяй.
– Теперь погуляй, я после еще спрошу. Нужно крепко запомнить.
Васька взял картуз и вышел во двор. Мы вместе зашли в сарай, и он помог мне насыпать ведро угля. Потом мы присели.
– Ленчик, ты не обижайся на дядю Митяя... Это я приказ выучил. Сегодня ночью пойду на рудник: надо пронести его через фронт... Думаешь, мне не жалко тебя? Еще как... Хочешь, вместе пойдем?
Я молчал, не знал, что ответить.
– ...И больше не придем, - продолжал Васька.
– Запишемся в красноармейцы, дадут нам винтовки, и тогда мы отплатим богатеям за все. Они твоего отца погубили и моего сделали калекой...
Опять мне вспомнился отец. За что его сожгли? За что мать убили? Я должен отплатить за их мученическую смерть. Должен. Чего же мне трусить?
Я встал. В сердце моем не было робости.
– Пойдем, я с тобой...
– Ну вот и хорошо! Домой ты уже не заходи, а жди меня в палисаднике Витьки Доктора. Понял?
– Понял.
– Бояться не будешь?
– Нет.
– Ну смотри. Там смелым нужно быть. В тебя стрелять будут, а ты иди. Больно будет, а ты не плачь! Назло не плачь. Понял?
– Понял.
Васька вернулся в землянку, чтобы попрощаться с родителями. Я постоял в раздумье и пошел к сараю. Там я откопал свой клад: десять штук патронных гильз, перочинный ножик и пуговицу со звездой. Все это я положил в карман: не оставлять же белым.
В землянке тускло светилось оконце. Я подкрался и заглянул в него, чтобы последний раз увидеть Анисима Ивановича и тетю Матрену, так заботливо приютивших меня, когда я стал сиротой.
Дядя Митяй надевал через голову Ваське нищенскую суму и напутствовал: