Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]
Шрифт:
— Мой заместитель Борецкий Виталий Павлович, — сообщил Смирнов. — Это из милиции.
— Уже догадался, — кивнул Борецкий, пожимая руку Коле. — Есть надежда?
— Надежды нет только у мертвых, — сказал Коля и смутился. Получилось выспренно, а он не любил «высокого штиля». И добавил: — Сделаем все, что в наших силах.
— Давать советы не собираюсь, — сказал Борецкий, — но у меня ощущение, что украдено слишком много и слишком быстро. Вы не согласны?
— Что вы, собственно, имеете в виду? — Коля отлично понял, на что намекал Борецкий, но хотелось услышать
— Борецкий! — крикнул он возмущенно. — О чем ты говоришь? Твои слова эти — подозрение в адрес нашего здорового коллектива! Это выпад против общественности! Не слушайте его, товарищ Кондратьев!
— Милиция во всем разберется, — мягко сказал Борецкий.
Коля вышел во двор. В углу, у помойки, подметал дворник. Коля подошел к нему и стал смотреть, как красиво и профессионально обращается тот с метлой.
— Хорошо у вас получается.
— Опыт, — улыбнулся дворник. — Хотите попробовать?
— У меня не выйдет. Вы Хасанов?
— А вы из МУРа? — снова улыбнулся дворник. — Я так скажу: во всем цыгане виноваты!
— Как так? — удивился Коля.
— Да просто… Повадился Смирнов к цыганам ездить — вот и сложил голову. Он, я так понимаю, советский директор, не купец.
— Согласен с вами. Вы мусорные ящики уже чистили?
— Нет. А что искать?
— С намека понимаете, — с уважением сказал Коля. — Белые мужские полуботинки. Вот мой телефон. — Коля записал номер на обрывке бумаги и протянул дворнику. Тот тщательно свернул бумажку и спрятал ее.
Домой Коля пришел поздно. Утром предстояло оперативное совещание, нужно было продумать версии, обмозговать возможные ходы противника. Нужно было разработать систему мероприятий, с помощью которых уголовный розыск мог выйти на банду грабителей.
— Вижу, первый день — не сахар. — Маша собрала посуду на поднос, улыбнулась: — Неси-ка на кухню, мыть будем вместе.
— Маникюр у тебя, — Коля взял ее за руку. — Сам помою. Куда назначили?
— Пока — во Дворец пионеров. Буду вести кружок французского языка и искусства. Кстати, нам бы надо с тобой на Волхонке побывать, в музее изобразительных искусств. У них отличная коллекция голландцев! Ты их помнишь в Эрмитаже?
— Как наши передвижники, — сказал Коля. — Только получше.
Маша с интересом посмотрела на мужа:
— Не слишком патриотическая точка зрения. Но, по-моему, она не лишена смысла. Так пойдем на Волхонку?
— Уже был. Не дай бог. У меня там сложнейшее дело, а голова — пустая. Ни одной идеи.
— Идеи будут завтра, — уверенно сказала Маша. — Начнешь совещание — сам не заметишь, откуда что привалит, как любила говорить Лицкая. — Маша вздохнула, задумалась. — Я часто ее вспоминаю. Может, к лучшему, что так все случилось? Что было бы с ней сейчас? Отец — бывший камергер.
— Не нужно об этом, — попросил Коля. — Я бы предпочел навсегда забыть об этих днях.
— А я уверена, что о них нужно всегда помнить, чтобы они больше никогда не повторились…
— Начнем
— Я уже высказывал товарищу начальнику свою версию, — сказал Олег. — Повторю для всех. Анализ событий заставляет уверенно предположить, что члены шайки подозревали погибшего Агеева и решили проверить его. Когда убедились, что магазин на Масловке нами обставлен, — они Агеева убили, причем убили так, что это выглядело, как смерть от руки сторожа.
— Я — против, — встал Воронцов. — То, что сторож выполнял задание банды, — чушь! Для него все нападавшие на одно лицо! Выстрелил — попал в Агеева. Вот и все!
— А вы не допускаете, что бандиты умело подвели Агеева под выстрел? — спросил Виктор.
— Допускаю, — согласился Воронцов. — А как это проверить?
— Подумаем, — сказал Коля. — Лично мне версия товарища Рудакова кажется правдоподобной. У меня еще вот что. На директоре Смирнове был белый костюм. А ботинки — черные. Белые он, по его словам, накануне перепачкал. Я прошу вас, Воронцов, тщательно это проверить.
— А зачем? — удивился Воронцов.
Коля помрачнел:
— Любое дело складывается из тысячи нюансов, оттенков, по-русски сказать. Если вас этому не научили, — мне остается только пожалеть. Честно говоря, я пока и сам не знаю, Воронцов, зачем может пригодиться история с ботинками. Но жизнь меня убедила, и я хочу убедить вас в том, что в нашем деле нет мелочей или ненужных, неинтересных обстоятельств. К раскрытию ведет иной раз не то что слово, — буква!
— Предлагаю поручить Рудакову точно определить с помощью свидетелей и экспертов, когда бандиты пришли и когда ушли. Украдено очень много. Мы должны точно знать, какое реальное время затратила банда, чтобы проникнуть в магазин, собрать все вещи и унести их, — сказал Виктор.
— Принимается. Борецкий мне уже намекал, что в этом плане не все чисто и не все ясно, но я пока не имею четких предложений. Подумаем.
— И последнее, — заключил Виктор. — Я займусь всеми скупщиками золота и драгоценностей, дам ориентировку по другим городам, в Ленинград в частности.
— Принято, — согласился Коля. — Все свободны. Вас, Кондаков, прошу остаться.
Когда все ушли, Коля сказал:
— Есть хочу, как из пушки. Где буфет, покажешь?
— Покажу, — кивнул Виктор и вдруг хитро улыбнулся: — А кто мне рассказывал про кутежи в девятьсот девятнадцатом? Про «стюдень из лошадиных мослов»? Махнем.
— Э-э, была не была!
У входа в ресторан стояла длинная очередь. Толстый швейцар лениво толкал в грудь какого-то подвыпившего парня.
— Иди, иди, — увещевал он. — Иди, сказано, и значит — иди.
Похоже, швейцар обладал не слишком большим запасом слов.
— Не пройдем, — вздохнул Коля. — Не удостоверение же ему показывать. Если бы по делу — тогда, конечно. А так у меня уже был случай. Я показал, а такой вот в галунах начал на всю улицу орать. «Одним, — кричит, — все, другим — ничего!» Пойдем в буфет.