Повести и рассказы
Шрифт:
«Письмо прочтите и обязательно уничтожьте», — предупредил Павлов.
И всё же Вова сделал так, что ещё до ужина все успели познакомиться с содержанием письма. Аня читала копию письма вместе с Люсей. Она трижды перечитывала то место, где говорилось, что фашисты у стен Москвы, и сразу приуныла.
— Значит, немцы под Москвой? — с тревогой спрашивала она Люсю.
— Под Москвой или нет — это никто не знает, но наши старшие товарищи говорят, что фашисты врут. Москвы им не видать, и в Москву
— А, если возьмут Москву, тогда что, всё пропало?
— Да не возьмут они Москву! Не возьмут! Понимаешь, Аня, не возьмут! — чуть ли не кричала Люся, успокаивая подругу.
— Москва… Москва… — твердила Аня.
За ужином у ребят было приподнятое настроение: всё-таки добились своего, наладили связь! Только Аня сидела в стороне, притихшая и унылая.
— Что с ней? — спросил Вова у Люси.
— Плохо, Вова. Наверное, нездорова. Она всё что-то шепчет, ходит как потерянная, а станешь спрашивать — молчит.
— И когда с вами — тоже молчит?
— Молчит.
— Совсем?
— Нет, иногда скажет одно-два слова, а часто просто не ответит ничего, заплачет, будто мы её обидели.
Перед сном Вова заговорил с товарищами об Ане. Ребята заспорили.
— Мы должны как-то помочь ей, — сказал Юра.
— А я вот боюсь, что она всех нас может подвести, — горячился Костя.
— Аня просто несчастная, слабенькая девочка, вот что я скажу! — решительно заявил Жора. — Надо быть к ней внимательнее, чаще разговаривать по душам, и тогда всё будет в порядке…
Вова раздумывал над словами Кости. Ему представилось грустное, растерянное лицо Ани. «Нет, — решил он, — Аня хорошая. Ей трудно, но она ни за что никого не выдаст».
Мальчики, забывшись, заговорили слишком громко, и никто не заметил, как поднялся по лестнице Лунатик. Сопя трубкой, он вошёл в комнату, пробурчал что-то сердито, погасил свет и вышел вон. Ребята замерли.
— Вот это да! Так и засыпаться можно, — вымолвил, наконец, Жора. — Нет, вы смотрите, появляется, как тень, вот это Лунатик.
На утро в имении Эйзен царило необычное оживление. Днём к Эльзе Карловне приходили молодые и пожилые немки. Они приторно улыбались, целовались и радостно поздравляли друг друга. Эльза Карловна за весь день ни разу не вышла во двор, и ребята поняли, что произошло что-то очень важное.
— У Эльзы какой-то праздник, — сказал Вова, когда ребята собрались на обед.
— Наверное, дочка именинница, — предположил Юра. — Да я сам видел: какая-то немка целовала её и поздравляла. Девчонка сегодня нарядная: бант голубой в волосах, новое платье, туфельки лакированные — и на пианино с утра играет.
— Как заяц на гитаре! — хихикнул Жора. — Обо всем этом у Кости надо спросить. Может быть, он от своей приятельницы узнал,
Костю однажды заставили чинить велосипед для дочки Эльзы Карловны, и с тех пор Жора не давал ему прохода.
— Костя, как хоть её зовут? — спросил вдруг Юра.
— Гильда. Ты что, не знаешь?
— Вот-вот у этой Гильзы узнал бы, да и нам сказал! — озорничал Жора.
— Ты… ты меня Гильдой не попрекай! Понял? — Костя сорвался с места и убежал.
— Я слышала, — с дрожью в голосе заговорила Аня, — в доме часто упоминали Москву.
Словам Ани никто не придал серьёзного значения.
Вечером, когда голодные, продрогшие от холода и уставшие ребята сели за стол, раздался необычайно весёлый голос Эльзы Карловны. Она вызывала Люсю.
— Даже поесть не даст! — проворчал Вова.
— Опять бедняга, голодная, будет подавать на стол всякие вкусные блюда. Ох, как это тяжело, если бы вы знали ребята! — сказала Шура. — Знаете, ведьме этой доставляет удовольствие, когда мы, голодные, прислуживаем ей.
Ребята решили подождать Люсю. Она в это время из кухни понесла к столу хозяйки огромное блюдо с жареным гусем. Гостей было немного, все они сытые, самодовольные, с кольцами на пухлых руках. Не успела Люся приблизиться к столу, чтобы поставить блюдо, как Эльза Карловна, глядя ей прямо в глаза, крикнула:
— Москау фюит, капут! — и захохотала, откинувшись на спинку стула.
Вместе с Эльзой Карловной истерически захохотали гости. Люся остолбенела. Эльза Карловна, наслаждаясь её испугом, повторяла:
— Германская армада в Москау, капут Москау!..
Огромное блюдо с жареным гусем грохнулось на паркетный пол и разлетелось вдребезги. Перед Люсей, как в тумане, расплылось перекошенное пьяное лицо Эльзы Карловны. Оно ширилось и надвигалось прямо на девочку. Больше Люся ничего не помнила. Очнувшись, она увидела, что лежит на полу. Эльза Карловна и гости смотрят на неё, продолжая хохотать. Потом над самым Люсиным ухом раздался гневный бас хозяйки:
— Вон, подлюк!..
Шатаясь, Люся еле доплелась до каморки, где ждали её товарищи, и беспомощно опустилась на табуретку со словами:
— Немцы взяли Москву.
Точно громом поразило ребят это известие. Несколько мгновений все молчали. Жора поднялся, с силой хватил алюминиевой ложкой по столу и надсадно закричал:
— Врут! Москва — советская! Врут фашистские собаки!
Аня молча выбежала во двор. Шура со слезами обняла Люсю. Костя уткнулся лицом в стол.
Через некоторое время в дверях появился Жора с кружкой воды. Обессилевшую Люсю уложили в постель. Шура положила ей на лоб мокрую тряпку. Вова хлопотал вместе с друзьями и, стараясь быть спокойным, говорил: