Повести и рассказы
Шрифт:
— Может быть, у него туберкулёз? — предположил Жора. Вечерами лицо Юры пылало болезненным румянцем, чувствовал он себя очень плохо, просил молока, а, если не давали, нервничал, сердился на товарищей и часто просил, чтобы открыли форточку: ему не хватало воздуха.
Ребята много говорили о Павлове — это подымало их силы. Как-то само по себе получилось, что Вова стал их вожаком. Он решил действовать смелее и решительнее и ждал только удобного случая.
Шёл ноябрь. Сиротливо вздрагивали от резкого ветра оголенные тополя; во всех концах огромного опустевшего двора курились сизые дымки. Мальчики
Вова ещё утром заметил в доме какую-то суету, но не обратил на неё внимания. Толстая ведьма только разок появилась во дворе, крикнула: «Делайт карашо!» и больше не показывалась.
Присев на корточки, Вова изо всех сил раздувал непослушный костёр.
— Дыши глубже! — услышал он насмешливый голос Жоры. — Подмога бежит!
Вова оглянулся и увидел бегущего от дома Костю. Костя опустился рядом с Вовой и, размахивая руками, будто он раздувает огонь, быстро проговорил:
— Они сейчас уедут на два дня, я сам слышал. И Эльза, и дочка. На ярмарку поедут, а Лунатика и Макса оставляют за хозяев.
Вечером Макс запер ворота и ушёл спать. Лунатик сторожил дом, не выходя из комнат Эльзы Карловны. На голубятне впервые почти свободно собрались мальчики и девочки. В тесной каморке было душно, и ребята оставили дверь открытой, на всякий случай завесив только окно поплотнее.
Дня три назад к Вове вернулась последняя, истрёпанная и замусоленная тетрадка книги «Как закалялась сталь». Теперь у каждого свежи были в памяти мельчайшие подробности подвигов Павки Корчагина и его друзей — комсомольцев и коммунистов. Вова решил опять начать сбор с разговора об этой книжке, но, неожиданно встретившись с грустным взглядом Люси, подумал, что вот каждый про себя все эти дни вспоминал об Ане, горевал, хоть и не высказывал вслух своих чувств.
И как бы отвечая его мыслям, Люся сказала:
— Как жаль, что Ани с нами нет…
В голубятне стало совсем тихо.
— Да, все мы Аню жалеем, вспоминаем о ней. Она хорошая была девочка, ничего дурного о ней не скажешь, — после долгого молчания заговорил Вова. — А поступила неправильно.
— Дай я скажу! — вскочила Шура. — Мы Аню любили, даже когда трудно с ней было, и она не обращала на нас внимания. Люся меня даже упрекала, что я не чутка к ней. Совсем недавно она про свою жизнь рассказывала, так я потом до утра плакала.
Люся всхлипнула. Шура укоризненно посмотрела на подругу и продолжала:
— Но я больше плакать о ней не буду. Вова прав: она не должна была так поступить! Она не верила в свой народ, в свою Родину… Мы так хотели ей помочь, а она нас сторонилась. Всё одна и одна… Разве мы хуже её? — Шура вскинула голову, и глаза её сверкнули. — Разве нам легче, чем ей? Как она посмела сдаться? У нас есть сильная и прекрасная Родина. Разве она нас оставит в неволе? Нас и в семье, и в школе учили не только ненавидеть врагов, но и бороться с ними, смело, дружно. — Шура провела рукой по лбу. — А для Ани в книжках было одно, а на деле совсем другое. Конечно, Аня была слабая духом, изнеженная. Дома она всё за мамину юбку пряталась… Конечно, фашисты её довели до такого несчастья. Но и она сама была виновата, что дала
Шура села, смущённая такой длинной речью.
— Павка Корчагин, — сказал Вова, — тоже был сначала одинок и тоже жил среди оккупантов, помните? Но он не побоялся выкрасть у врага пистолет, чтобы бороться, и товарищей себе верных нашёл. Значит, и мы можем, как он…
— Так давайте же решим, что мы будем делать? — нетерпеливо перебил его Жора.
— Скоро наш великий праздник. По-моему, мы должны сделать подарок товарищу Павлову и всем пленным, — предложил Костя. — Для начала надо им табак передать, который Жорка достал.
— А главное, ножницы раздобыть надо, большие ножницы! Павлов очень просил, — поддержал Костю Вова; теперь он уже знал, зачем нужны пленным ножницы, но пока Павлов велел хранить это в тайне…
Юра, еле сдерживая кашель, приподнялся на постели:
— Письмо надо им к празднику написать! Такое письмо, чтоб они знали, что мы, советские ребята, помним в этот день о Родине и о великом празднике.
С этим предложением все согласились:
— Обязательно надо написать!
— И ножницы хоть из-под земли достать, — прибавил Жора.
Шура и Люся, пошептавшись, пообещали, что они раздобудут ножницы в хозяйском доме и постараются хоть понемножку утаивать на кухне продукты для пленных.
— Если попадётесь — всё пропало: убьют, — предупредил их Вова.
Но это не испугало девочек. Они понимали: задание Вовы — это задание Павлова, старшего товарища-коммуниста.
10. «ПРОЩАЙ, ЮРА!»
С трепетным волнением ждали ребята день великого праздника 7 ноября. Они знали и помнили этот день как самый светлый и радостный в их жизни. И теперь, далеко от Родины, оторванные от неё насильно и увезённые в фашистское рабство, Вова и его товарищи, несмотря на голод, усталость и бесправие, готовились встретить праздник не так, как встречали и провожали обычные дни и недели в неволе.
Накануне, когда они тайно собрались на голубятне, Вова поздравил товарищей с наступлением великого праздника и заявил, что седьмого ноября каждый из них должен вспомнить Родину, дом, свою школу, близких друзей и родных.
— Пусть мы далеко от них, от родной страны, но мы мысленно должны быть с ними, с нашим народом, который борется против фашистских извергов и обязательно победит. Да здравствует наша любимая и далёкая Родина! — закончил своё приветствие Вова.
Сбор был коротким, без речей, но даже небольшое выступление Вовы вселило в сердца ребят уверенность, что наступит тот день, когда они будут свободны и вернутся на Родину.
Ещё задолго до праздника Вова ночами, когда все засыпали, садился к окну и готовил поздравления каждому товарищу отдельно. Девочки достали ему хорошей белой бумаги и три цветных карандаша. Бумага была нарезана ровными частями величиной в половину листа школьной тетради. На каждом листке Вова написал печатными буквами, старательно выведенными красным карандашом:
«Поздравляю с праздником Великого Октября и желаю сил, здоровья и уверенности в победе нашей Родины».
Внизу чёрным карандашом в яркой рамочке было написано: