Повести и рассказы
Шрифт:
— Прикажите отправить меня на задание. Из всего нашего выпуска я един в фашистском тылу не был. Обидно, товарищ генерал!
— Обидно, говорите? — потеплевшим голосом ответил генерал и вдруг, наклонившись к сержанту, почти шепотом сказал ему на ухо: — Ты только смотри, никому не говори, сержант, что я тебе сейчас скажу. Мне ведь тоже обидно. Я радист не хуже тебя, да вдобавок еще два языка знаю. На немецком и на английском, как на русском, разговариваю, а вот не пускают. Я тоже просился. Куда там! Сиди, говорят, на своем месте и делай, что поручено. Нужно будет, пошлем; а пока не суйся. Понимаешь, как обидно?
— Так точно, понимаю, товарищ генерал, — шепотом ответил оторопевший сержант.
— Ну, так вот, еще раз благодарю за службу, за четкий прием на слух. А в тылу врага вы побываете, — пообещал на прощанье генерал. — Обязательно в свое время побываете.
Генерал вышел из аппаратной и прошел к себе в кабинет. Через минут десять в кабинете появился сияющий Черкасов. С победным видом, как будто это был его собственный рапорт о выполнении опасного задания, он положил перед генералом расшифрованный текст радиограммы. Четким, как прописи, почерком, почерком шифровальщика на листе бумаги было написано:
«Говорит Россия! Говорит Россия! Находимся 3/62/108. Все благополучно. Первый, второй проходят согласно разработанному плану; третий, четвертый изменили одежду, встретив более удобные обстоятельства. Убеждены, что интересующий нас товар можно купить только в этом районе. Точную цену и место погрузки сообщим позднее. Подозреваем заинтересованность в таком же товаре наших отдаленных соседей. Их представители, как видно, пользуются особым кредитом у хозяев товара. Ждите сообщений. Россия-3».
Генерал внимательно прочел радиограмму, достал из сейфа пачку карт и выбрал нужный ему лист. Это была обычная военно-топографическая немецкая карта. В правом верхнем углу листа жирным красным карандашом была написана крупно цифра 3. От всех обычных карт эту карту отличало только то, что на ней простым черным карандашом, от руки, была нанесена пронумерованная сетка. Генерал расстелил лист на столе и, взяв в руки сообщение майора Лосева, повторил:
— Лист третий, координаты шестьдесят два дробь сто восемь. Посмотрим.
На пересечении шестьдесят второй и сто восьмой линий на карте был обозначен маленький городок и фигурным шрифтом, употребляемым на немецких картах для пунктов с населением не более двадцати пяти тысяч, напечатано: «Борнбург». Через город проходила линия железной дороги и автострада. Промышленного значения городок не имел.
Генерал и подполковник молча вглядывались в изображенные на карте окрестности Борнбурга. Густая зеленая краска, покрывавшая всю центральную часть листа, говорила, что вокруг Борнбурга много лесов. Бледные линии горизонталей рассказывали о том, что значительная часть борнбургских лесов раскинулась на холмах в двести-триста метров высотою. В десяти-пятнадцати километрах на север от Борнбурга расстилались обширные болотистые равнины, окруженные такими же, поросшими лесом, холмами.
— Нет тут никакого города Грюнманбурга, даже поселка такого нет, — унылым голосом проговорил Черкасов. От его радужного настроения не осталось и следа.
— На этой карте нет, — задумчиво произнес генерал. — Хотя вернее всего, Грюнманбурга нет ни на одной самой точной карте мира. Но майор Лосев прав.
— Для какого Города зеленых людей, товарищ генерал? — удивился подполковник Черкасов.
— Грюнманбург — Город зеленых людей. Майор Лосев первый обратил внимание на странное название города.
— А-а-а… — протянул подполковник. — И в самом деле. Название странное и, наверно, очень старинное. Но на карте-то никаких следов!
— Поживем — услышим, — переиначил поговорку генерал. — Майор Лосев не случайно зацепился за этот самый Борнбург. Не иначе, что-то почуял. Да и наши отдаленные соседи, как сообщает Лосев, неспроста забеспокоились.
Генерал свернул карту и убрал ее обратно в сейф.
— Вот что, Семей Пантелеевич, — заговорил он снова, усаживаясь в кресло. — Когда свяжетесь с Лосевым в следующий раз, передайте, что на его волне сейчас постоянно будут дежурить радисты. Пусть выходит на связь в любое время, когда найдет удобным. Отдайте радистам такой приказ. Да, кстати, у вас там есть сержант Тропинин. Что, если мы пошлем его на задание со следующей группой?
— Что вы, товарищ генерал, — всплеснул руками экспансивный подполковник. — Лучшего нашего слухача! Мы без него будем, как без рук…
— Ну, уж и без рук, — усмехнулся генерал. — Люди у вас все хорошие. А мы сделаем так. Вернется Лосев, возьмем у него старшего лейтенанта Колесова. Он, кажется, жениться намерен? Так ведь?
— Да, — подтвердил подполковник. — Если бы не Грюнманбург, в прошлое воскресенье была бы свадьба.
— Ну, вот видите, — одобрительно улыбнулся генерал. — Вернется Лосев, отгуляет Колесов свадьбу, и мы его месяца на два оставим при управлении. Ему и капитану Сенявину давно пора свои группы иметь. Следующий раз они самостоятельные задания получат. А Лосеву радистом дадим Тропинина. Как у Тропинина с немецким языком?
— Прилично. Тропинин ведь уроженец Прибалтики, товарищ генерал.
— Майор Лосев нам из Тропинина прекрасного разведчика выкует. Вы, Семен Пантелеевич, подумайте, кем заменить Тропинина. Возьмите из нового пополнения. Люди там очень способные. Так и решим.
Глава 13
Гость из-за океана
День у генерала фон Лютце складывался неудачно. С утра он получил сообщение, что прибытие очередной партии военнопленных откладывается на неопределенное время. Это сильно испортило настроение генерала-карлика. В Грюнманбурге не осталось ни одного военнопленного. Все они один за другим, после серии проделанных над ними опытов, были сожжены в подземных газовых печах. Задержка очередной партии путала все расчеты генерала: завершающий исследования опыт отодвигался. А высокое начальство требовало окончания работ над новым препаратом «Цеэм» и не хотело принимать во внимание никаких объективных причин.