Повести о дружбе и любви
Шрифт:
Я много раз ее девчонок к себе забирала, чтобы она наверх домой подняться могла (они в нашем подъезде на пятом этаже живут) и отдохнула бы хоть немного. А когда узнала, что папу в Заполярье командируют, так сразу решила, что в наши комнаты должна переехать Анна Ильинична со всей своей семьей.
Они сами такие люди, которые за себя не попросят и никаких бумажек собирать не станут. Им кажется, что если по закону положено, то о них и без напоминаний вспомнить должны. Только иногда не вспоминают…
Я все справки за них собрала и в жилищно-коммунальный отдел раз пять бегала. Всем все доказала, все сочувствовали и даже согласились выписать
Это наши бывшие соседи – муж и жена. Ты знаешь их: они между рамами своего окна железную решетку соорудили и часто сквозь нее, как из тюрьмы, во двор выглядывают. Мы им однажды в окно футбольным мячом попали, когда еще решетки не было, так они этот мяч в отделение милиции отнесли.
Я Еремкиным тоже обо всех бедах Анны Ильиничны рассказывала, даже прибавляла кое-что для большего впечатления. Но есть, я заметила, такие люди: им о чужой беде говоришь, а они в этот момент только о себе, только о своих делах думают. И даже рады, что несчастье с кем-то другим случилось, а их стороной обошло. Расскажи им, что где-то землетрясение, а они будут думать: «Как хорошо, что вблизи от нас нет ни гор, ни вулканов и земля под ногами не шатается!..» Расскажи, что человек умер, они даже фамилии не узнают, а первым делом спросят: «Отчего?» И скажут один другому: «Вот видишь, надо к врачу пойти: провериться!»
Я Еремкиным про Анну Ильиничну рассказывала, а они в этот момент (по лицам их видела!) думали только об одном: как хорошо, что у них большая комната, на солнечной стороне и не при кухне! Ну, а когда они услышали, что мы хотим Анну Ильиничну вселить к нам в квартиру, сразу же о справедливости заговорили. Не по закону, мол, и несправедливо, чтобы в хорошую квартиру дома строителей въезжали люди, которые на стройке не работают. Еремкины все законы наизусть знают, но только, я заметила, всегда так выходит, что законы обязаны срабатывать в их пользу, и справедливость они как-то всегда к своим интересам умудряются приспосабливать.
Они стали всюду заявления строчить, и выходило, будто они о правах строителей беспокоятся. А на самом деле они просто не хотят, чтобы сразу трое детей в квартиру въезжали. То есть старшая-то дочь Анны Ильиничны уже взрослая, школу кончает, а двойняшки их насмерть перепугали. Они ведь и со двора ребячьи голоса спокойно слушать не могут, все передергиваются: «Покоя нет! Отдохнуть невозможно!..»
Я слышала, как Еремкина говорила своему супругу: «Когда этот крик издалека доносится, и то хоть убегай на край света. А тут он будет под самым ухом. К тому же учти, что они двойняшки и, значит, вопить будут сразу в два голоса!»
Я могла бы, конечно, ответить ей, что очень хорошо знаю этих двойняшек, что они никогда не орут в два голоса и вообще никак не орут, потому что очень робкие девочки. Но с Еремкиными разговаривать бесполезно – и я решила их перехитрить. Перед самым моим отъездом письмо в стройуправление написала: мол, в доме проживают дети строителей, а Анна Ильинична работает в школе, где эти самые дети учатся, – значит, и она имеет к строительству отношение. Самое непосредственное! Со мной согласились. И Еремкины приумолкли.
Но, приехав сюда, я вдруг подумала, что они, может быть, снова развернули наступление на Анну Ильиничну. Это было бы очень несправедливо! Я Белке перед отъездом поручила следить… Но она все-таки девчонка, и потом – доверчивая, восторженная. Еремкины могут ее обмануть.
А с тобой им будет
В общем, помоги Белке. Или вернее, пусть она тебе помогает. Только не смущайся, пожалуйста, когда они станут восклицать: «Мы будем бороться за правду!» Они так всегда говорят, когда им нужно за самих себя постоять. И вообще к словам Еремкиных не прислушивайся: это для них дымовая завеса. Ты лучше планы их разгадай… И разрушь! Надеюсь на тебя!
Это и есть моя просьба.
Ну, пока все. Действуй, Коля!
Я тебе такое длинное письмо посылаю, что оно вполне может сойти за два (от тебя научилась подсчитывать!). Так что я немного передохну, а ты пиши – сообщай, как идут дела.
Оля
Здравствуй, Оля!
Я сегодня почти всю ночь не спал. Я слышал, как дикторша пожелала всем спокойной ночи, а утром услышал, как заиграли позывные и другая дикторша бодрым голосом сказала: «Доброе утро, товарищи!» И тут же я подскочил к окну: мне показалось, что кто-то уже вселяется в вашу квартиру. Но это грузовик привез в магазин продукты…
Я теперь ни о чем другом ни одной минуты не думаю, а все время размышляю, как мне победить Еремкиных. И если меня сейчас вызовут к доске, наверняка схвачу двойку.
Я думал, ты мне ерунду какую-нибудь поручишь, а теперь я просто… Кончаю писать: учитель стал прогуливаться между партами и сейчас приближается ко мне.
Продолжаю писать уже дома… Нелька с умным видом тарабанит на пианино, и мне очень хочется рассказать ей о твоем задании. Ведь она думает, что я ни на что серьезное не способен. И ее мать, Елена Станиславовна, тоже так думает, и даже мой отец… Вот бы они узнали! Но не беспокойся, я ничего не расскажу: вдруг они проболтаются Еремкиным, и тогда все погибнет. Я решил действовать втайне. И только Белке сегодня на перемене рассказал о твоем письме: ты сама разрешила обратиться к ней за помощью.
Белка выпучила на меня свои зеленые глазищи, даже веснушки ее и рыжие волосы засверкали от изумления.
– Тебе, – говорит, – Оля поручила это дело? Тебе?!
– А что такого особенного? – ответил я. – Мы же с ней переписываемся.
– Переписываться с тобой ее просто насильно заставили. Но чтобы она поручила тебе такое дело? Не верю!
Тогда я достал твое письмо и показал ей, словно пропуск какой-нибудь предъявил или пароль произнес. Она стала это письмо вертеть в руках, со всех сторон разглядывать и даже к окну, на свет его понесла, будто я мог обмануть ее и подделать твой почерк. Потом вернулась и говорит:
– Невообразимо! Мне всего-навсего открыточку прислала, а тебе целый пакет! Что-то там, на Севере, с ней происходит… Климат, наверно, влияет! Говорят, там очень тяжелый климат.
Ты ведь знаешь Белку: тарахтит, руками размахивает.
– Чем это ты, – говорит, – завоевал такое доверие? Ведь она же тебя презирала! И вдруг… Невообразимо! Ничего не пойму!..
Я не стал спорить, потому что сам еще недавно считал тебя предательницей, а чем заслужил твое доверие – понять не могу.
Потом Белка немного успокоилась, пришла в себя и сказала, что у нас ничего не получится, потому что Еремкины предупредили: как только твоя мама уедет, они запрут ваши комнаты, никого в них не пустят и будут с утра до вечера «бороться за правду». Они хотят бороться до тех пор, пока эта самая их «правда» не победит.