Повести в Белых Халатах
Шрифт:
– Ага, – согласилась я, – и не подавилась.
Мы помолчали.
– А ты думаешь, я ушла бы, если бы встретила Захара тогда?
– Не-а, – Лужина покачала головой. – Хотя. Если бы Захар не был женат, может, и ушла бы. Кстати, как у вас?
Я махнула рукой:
– И хорошо, и никак. Тянет друг к другу, иногда кажется, дышать без него не могу. А иногда ненавижу.
– За то, что не твой?
– Нет, за то, что не могу решиться и порвать. Знаю, что всё так и будет, никуда он из семьи не уйдёт, а порвать не могу.
– А надо, –
Я бросила на подругу притворно сердитый взгляд.
– Так себе ты психолог, скажу я. Ты должна на позитив меня настраивать, а ты на больную мозоль давишь.
– А я не психолог тебе, а друг. Друг не может быть психологом, а психолог – другом. Меня лицензии лишат, если нарушу это золотое правило.
– Ага, где твоя лицензия, а где мы, – усмехнулась я. – Если только я в Канаду не отрапортую, что ты на работе бухаешь и консультируешь подругу детства.
– Отстань, – отмахнулась Шурка. – Дай хоть тут мозгам расслабиться. Ты без меня никогда не могла со своими мужиками разобраться. Вот даже сейчас приходится к тебе приезжать.
– За что я тебя и люблю! – воскликнула я и, придвинувшись поближе, обняла подругу изо всех сил.
– Всё! Спать! – скомандовала Лужина, вырвавшись из моих цепких объятий, и, глянув на часы, стрелки которых приближались к пяти, мы повалились на подушки и мгновенно, как в молодости, заснули.
Глава 7
Рабочие будни
Утром в регистратуре меня поджидала Оксана.
– Нина Викторовна, могу я с вами посоветоваться? – обратилась она ко мне.
– По поводу?
– По поводу одного телефонного звонка.
– Почему со мной?
Оксана замялась:
– Другие всегда смеются.
Я подумала и не стала признаваться, что смеюсь не меньше других.
– Давай, – выразила я согласие помочь.
– Вчера в регистратуру позвонил мужчина и спросил, может ли он получить информацию о больном Беленьком из дневного стационара. Я поискала в журнале наблюдений и сказала, что пациент находится в удовлетворительном состоянии, послеоперационный период протекает хорошо, все анализы в норме, швы собираются снимать через день, затем планируется физиотерапия, которую можно будет проходить амбулаторно. Он сказал: «Спасибо». Я спросила: «А вы кто, родственник?» И он ответил: «Нет, я сам Беленький». Я удивилась, зачем же он звонит, а он говорит: «Потому что мой доктор ничего мне не сообщает».
Я с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться. Вообще, с учётом того, сколько раз за день я делаю каменное лицо, выслушивая высказывания пациентов, регистраторов, а порой и коллег-докторов, мне не нужны ни ботокс, ни гели: натруженные мимические мышцы гарантируют отсутствие морщин.
– Я теперь переживаю, – прервала ход моих мыслей Оксана, – а вдруг доктор не делился с пациентом информацией по какой-то особой причине, а я нарушила его тактику.
Тут у меня
– Вообще, ты уже не маленькая, должна сначала спросить, кто звонит. Выдавать информацию о пациентах строго запрещается. В данном случае ты ничего не нарушила: получать информацию о себе самом можно. Но на будущее учти: бери номер телефона звонящего и обещай передать доктору.
– Спасибо, Нина Викторовна, – пролепетала девушка.
А я, продолжая покашливать, заторопилась в ординаторскую поделиться с докторами историей о пациенте Беленьком. В ординаторской никого не было, и мне пришлось терпеть до вечера.
В кабинете Таня встретила меня вопросом:
– Нина Викторовна, помните двух пациенток Сирина? В прошлом году он диагностировал два рака шейки матки за неделю?
– Да, говорил ещё «закон парных случаев». Мы одну из них, Светой зовут вроде бы, наблюдали пару раз после операции и после радиотерапии. А почему ты вспомнила?
– Сегодня вторая из них была на рентгене, я с рентген-техником разговаривала. Вы не поверите: у неё опухоль проросла в мочевой пузырь и прямую кишку, метастазы везде! Девочки говорят, никогда не видели такого случая. Серьёзно!
– Я не очень её помню, она на УЗИ была один раз и то отказалась от полного осмотра.
– Да-да, это она! Вы тогда сказали, что яичники плохо видны через брюшную стенку и нужно сделать полное исследование гинекологическим датчиком, а она отказалась.
– Хозяин-барин, – вздохнула я. – Только не понимаю, зачем приходить на осмотр, если ты отказываешься от половины исследования. Это не мне нужно. Или ты пришёл за диагнозом, или зачем вообще пришёл. Люди – странные существа, – поделилась я с Таней жизненными наблюдениями и открыла приём.
День начался с противного мальчишки пяти лет, которого привели на УЗИ пупочной грыжи. Родители его относились к категории воспитателей, ни при каких обстоятельствах не говорящих «нет» и «нельзя» своему чаду. Вполне естественно, что самое чадо быстро стало исчадием ада и в столь юном возрасте уже совершенно точно знало, как манипулировать простодушными взрослыми. Глядя на резвящегося малыша, бегающего по кабинету, толкающего стул на колёсиках, на котором я сижу, пинающего маму и бабушку, я едва сдерживалась, чтобы не стянуть с паршивца штаны и не всыпать по первое число.
Через пару минут этого шоу я, сожалея о потерянном времени, поймала маленького прохиндея за руку и грозно сказала:
– Ложись на спину и лежи спокойно, а иначе я заберу тебя к себе, а маму и бабушку отправлю домой!
Мальчишка не поверил, вырвался и продолжил свой цирковой забег по периметру комнаты. Я обратилась к маме:
– Выйдите из кабинета, или я отменяю обследование.
Женщины вышли, и я тут же закрыла за ними дверь. Не ожидавший такого поворота событий хулиган рванул следом, но я, прокатившись на своём стуле ему наперерез, преградила путь и прошипела: