Повести
Шрифт:
них не болел так, чтобы освобождали от заданий, да еще таких пустяковых, как это. Кашляли,
простуживались многие, но простуда не считалась в лесу болезнью. И когда там, у костра на болоте,
командир вызвал его по фамилии, Сотников не подумал о болезни. А узнав, что предстоит сходить в
село за продуктами, даже обрадовался, потому что все эти дни был голоден, к тому же привлекала
возможность какой-нибудь час погреться в домашнем тепле.
И вот погрелся.
В лесу
может упасть: так кружилась голова, и от слабости вело из стороны в сторону.
– Ну, как ты?
Остановившись, Рыбак обернулся, подождал, и от этого его простого вопроса, на который не
обязательно было отвечать, у Сотникова потеплело в душе. Больше всего он боялся из напарника
превратиться в обузу, хотя и знал, что, если случится наихудшее, выход для себя найдет сам, никого не
обременяя. Даже и Рыбака, на которого как будто можно было положиться. После недавнего перехода
шоссе, когда им двоим выпало прикрыть отход остатков разбитого отряда, они как-то сблизились между
собой и все последние дни держались вместе. Наверно, потому вместе попали и на это задание.
– Вот лощину протопаем, а там за бугром и деревня. Недалеко уже, - подбадривал Рыбак, замедляя
шаг, чтобы идти рядом.
Сотников догнал его, и они вместе пошли по склону. Снег тут стал глубже, чем был на пригорке, ноги
чаще проламывали тонковатый наст; месяц теперь блестел за их спинами. Ветер сильными порывами
раздольно гулял в снежном поле, короткие полы шипели хлестали по озябшим коленям Сотникова.
Рыбак вдруг обернулся к товарищу:
– Все спросить хочу: в армии ты кем был? Наверно, не рядовым, а?
– Комбатом.
– В пехоте?
– В артиллерии.
– Ну тогда ясное дело: мало ходил. А я вот в пехоте всю дорогу топаю.
– И далеко протопал?
– спросил Сотников, вспоминая свой путь на восток.
Но Рыбак это понял иначе.
– Да вот как видишь. От старшины до рядового дошел. А ты кадровый?
– Не совсем. До тридцать девятого в школе работал.
– Что, институт окончил?
– Учительский. Двухгодичный.
– А я, знаешь, пять классов всего... И то...
Рыбак не договорил - вдруг провалился обеими ногами, негромко выругался и взял несколько в
сторону. Тут уже начинался кустарник, заросли лозы, камыша, снег стал рыхлее и почти не держал
наверху; под ногами, кажется, было болото. Сотников в нерешительности остановился, выбирая, куда
ступить.
– За мной, за мной держи. По следам, так легче, - издали сказал Рыбак, направляясь в кустарник.
Они долго пробирались по широкой пойменной лощине, пока вылезли из
тростника, отчаянно шелестевшего вокруг, перешли засыпанную снегом речушку и снова пошли лугом,
разгребая ногами рыхлый, глубокий снег. Сотников совершенно изнемог, тяжело дышал и едва дождался,
когда кончится эта болотистая низина и начнется поле. Наконец кустарник остался позади, перед ними
полого поднимался склон, снега здесь стало меньше. Но идти вверх оказалось не легче. Сотникова все
больше одолевала усталость, появилось какое-то странное безразличие ко всему на свете. В ушах
тягуче, со звоном гудело - от ветра или, может, от усталости, и он огромным усилием воли принуждал
себя двигаться, чтобы не упасть.
На середине длинного склона стало и вовсе плохо: подкашивались ноги. Хорошо еще, что снегу тут
было мало, а местами его и вовсе посдувало ветром, и тогда под бурками проступали пыльные
глинистые плешины. Рыбак вырвался далеко вперед - наверно, старался достичь вершины холма, чтобы
оглядеться, - кажется, уже скоро должна была появиться деревня. Но еще не дойдя до вершины, он
остановился. Сотникову показалось издали, что он там что-то увидел, по отсюда ему плохо было видно,
что именно. Снеговой холм полого поднимался к звездному небу и где-то растворялся там, исчезая в
тусклом мареве ночи. Позади же широко и просторно раскинулась серая, притуманенная равнина с
прерывистой полосой кустарника, слабыми очертаниями каких-то пятен, расплывчатых теней, а еще
167
дальше, почти не просматриваясь отсюда, затаился в темени покинутый ими лес. Он был далеко, тот
лес, а вокруг стыло на морозе ночное поле - если что случится, помощи ждать неоткуда.
Рыбак все еще стоял, отвернувшись от ветра, когда Сотников кое-как приволокся к нему. Он уже не
придерживался его следа - ступал куда попало, лишь бы не упасть. И, подойдя, неожиданно увидел: под
ногами была дорога.
Они ничего не сказали друг другу, вслушались, вгляделись и медленно пошли вверх - один по правой,
а другой по левой колеям дороги. Дорога, наверно, вела в деревню - значит, может, еще удастся дойти
туда, не свалиться в пути. Вокруг простирался все тот же призрачный ночной простор - серое поле, снег,
сумрак со множеством неуловимых теневых переходов, пятен. И нигде не было видно ни огонька, ни
движения - смолкла, затихла, притаилась земля.
– Стой!
Сотников шагнул и замер, коротко скрипнул и затих под его бурками снег. Рядом неподвижно застыл
Рыбак. Откуда-то с той стороны, куда уходила дорога, невнятно донесся голос, обрывок какого-то окрика