Повести
Шрифт:
удовлетворенно завалился на свое место.
– Хе! Рукавицу в глотку - не кричи, бешеная баба.
Сотников с усилием повернул голову и очутился лицом к лицу с конвоиром:
– Палачи! Истязатели!
– Ты, заступник! Отверни нюхалку, а то красную жижу спущу! - заорал Стась, сделав страшное
выражение лица.
Но Сотников уже знал, с кем имеет дело, и с полным безразличием отнесся к этой его угрозе.
– Попробуй, гад!
– Ха, пробовать! Да знаешь,
– Шпокни, пожалуйста!
– А то слабо?
– Полицай в показной решимости схватился за винтовку, но лишь ткнул его стволом в
грудь и выругался.
Сотников не моргнул даже - он не боялся этого выродка. Он знал, что на его вызывающее хамство
надо отвечать точно таким же хамством - эти люди понимали только такое обхождение.
– Женщина ни при чем, запомни, - сказал он с расчетом на Рыбака, намекая тем, как надо отвечать на
допросах.
– Мы без нее залезли на чердак.
– Будешь бабке сказки сказывать, - закивал головой Стась и опустил винтовку.
– Небось Будила из тебя
дурь выбьет. Подожди!
– Плевать мы хотели на твоего Будилу!
– Скоро поплюешь! Кровью похаркаешь!
«Какого черта он задирается?» - раздраженно думал Рыбак, слушая злую перебранку Сотникова с
полицаем.
Их везли дорогой, которой утром они тащились в деревню, только теперь поле не казалось ему таким
длинным и уныло равнинным, лошадка бодро перебирала ногами, постегивая по саням жестким на
морозе хвостом. Рыбак с растущей досадой думал, что едут они слишком уж быстро, ему изо всех сил
хотелось замедлить езду. Чувствовала его душа, что это последние часы на свободе, с которыми быстро
195
убывала возможность спастись - больше такой не будет. Он проклинал себя за неосмотрительность, за
то, что так глупо забрался на тот проклятый чердак, что за километр не обошел той крайней избы - мало
ему было науки не соваться в крайнюю, куда всегда лезли и немцы. Он не мог простить себе, что так
необдуманно забрел в эту злосчастную деревню - лучше бы передневали где-либо в кустарнике. Да и
вообще с самого начала этого задания все пошло не так, все наперекос, когда уже трудно было
надеяться на удачный конец. Но того, что случилось, просто невозможно было представить.
И все из-за Сотникова. Досада на товарища, которая все время пробивалась в Рыбаке и которую он
усилием воли до сих пор заглушал в себе, все больше завладевала его чувствами. Рыбак уже отчетливо
сознавал, что, если бы не Сотников, не его простуда, а затем и ранение, они наверняка добрались бы до
леса.
если уж ты дал загнать себя на чердак, а в избе куча детишек, тогда и с винтовкой не шибко
развернешься.
Рыбак коротко про себя выругался с досады, живо представив, как нетерпеливо их ждут в лесу,
наверно, давно уже подобрали последние крохи из карманов и теперь думают, что они гонят корову и
потому так задерживаются. Конечно, можно бы и корову. Можно бы даже две. Разве он приходил когда-
либо с пустыми руками - всегда находил, доставал, выменивал. Достал бы и сейчас. Если бы не
Сотников.
С Сотниковым он сошелся случайно неделю или дней десять назад, когда, вырвавшись из
Борковского леса, отряд переходил шоссе. Там они тоже запоздали, вышли к дороге по-светлому и
столкнулись с немецкой автоколонной. Немцы открыли огонь и, спешившись, начали их преследовать.
Чтобы оторваться от фашистов, командир оставил заслон - его, Сотникова и еще одного партизана по
фамилии Гастинович. Но долго ли могут устоять трое перед несколькими десятками вооруженных
пулеметами немцев? Очень скоро они стали пятиться, слабо отстреливаясь из винтовок, а немецкий
огонь все усиливался, и Рыбак подумал: хана! Как на беду, придорожный лесок кончался, сзади
раскинулось огромное снежное поле с кудрявым сосняком вдали, куда торопливо втягивались
потрепанные остатки их небольшого отряда. Мудрено было уцелеть на том поле под огнем двух десятков
немцев, и Рыбак с Гастиновичем, нерасторопным пожилым партизаном из местных, короткими
перебежками припустили по полю. Сотников же открыл такой частый и мелкий огонь по немцам, что те по
одному начали залегать в снегу. Наверно, он подстрелил нескольких фрицев. Они же с Гастиновичем тем
временем добежали до кучи камней в поле и, укрывшись за ними, тоже начали стрелять по кустарнику.
Минут пять они торопливо били туда из винтовок, тем самым давая возможность отбежать и
Сотникову. Под автоматным огнем тому как-то удалось проскочить самый опасный участок, добежать до
камней, и, только упав, он погнал их дальше. Хорошо, что патронов тогда хватало, Сотников вскоре
подстрелил еще одного не в меру прыткого автоматчика, выскочившего впереди других и густо
сыпавшего по полю трассирующими очередями; у остальных, наверно, поубавилось прыти, и они стали
сдерживать бег. Тем не менее какая-то пуля все-таки настигла Гастиновича, который как-то странно сел