Повод для разговора
Шрифт:
Грейс всю жизнь помнила о правилах хорошего тона, улыбаясь и притворяясь, что все прекрасно, даже когда сердилась или грустила. Сейчас она испытывала огромное облегчение, повинуясь наконец-то своим инстинктам, а не воспитанию. Конечно, последуют и ответные удары. Нельзя поджечь динамит и не ожидать при этом взрыва. Ей придется извиниться перед некоторыми, наладить отношения с Люси, приготовиться к тому, что ее возненавидят на какое-то время.
Но сейчас ничто не имело значения. Ей стало так легко на душе, и эта легкость придала ей силы оставить рецепты для кулинарной книги
Приподнятое настроение сохранилось у нее до самого вечера, она даже поймала себя на том, что напевает, принявшись за работу в своем кабинете. Когда зазвонил телефон, Грейс не задумываясь сняла трубку. Хорошего настроения хватило только, чтобы сказать: «Алло», — и услышать в ответ голос Эдди.
— Что ты делаешь?! — завопил он.
Ох уж эти чертовы слухи! Телефоны, должно быть, звонили непрерывно. Она подумала, сколько же различных версий ее взрыва пересказали ему. Она положила ноги на стол, включила громкоговоритель и приготовилась к словесному бою.
— Ради Бога, Грейс! — кричал он. — Ты, наверное, внесла разлад во все известные нам семьи!
Какой же он лицемер!
— Ну, я уверена, ты поможешь им справиться, — ядовито произнесла она. — Ты такой чертовски добрый самаритянин.
— Послушай, Грейс, — заговорил он, смягчая тон. Мы не должны так поступать. Давай попросим о помощи или попробуем что-нибудь еще! Джордж с Труди прошли через нечто подобное, и у них все наладилось.
Возможно, так говорил Джордж, но она-то знала точнее.
— Труди принимает успокоительные таблетки, Эдди, — проинформировала она его.
— Ладно, но разве мы не знаем нормальных людей, с которыми мы могли бы поговорить? — Он вновь умолял, его голос источал мед, как пчелиные соты в разгаре лета.
Она так хорошо знала этот голос. Но на сей раз ему не обольстить ее сладкими речами.
— Как-то никто не приходит на ум, — сказала она.
— Ладно, Грейс! — Он внезапно вернулся к прежнему, разгневанному тону. — Что? Ты хочешь развода? Чего ты добиваешься? Я сделаю все, что ты скажешь!
— Развод? — Она придвинулась поближе к телефону, как будто ей это было необходимо, чтобы решить, насколько серьезно следует воспринимать его слова. Она подумывала о разводе, но только про себя, никому не поверяя этих мыслей. Услышать, что он предлагает развод, было неожиданно и пугающе.
— Ты этого хочешь? — спросил он.
Она ответила ему вопросом на вопрос, стараясь не выдать своей тревоги:
— А ты этого хочешь?
Она не была единственным человеком в конюшне, ждавшим его ответа. Всего в нескольких метрах от кабинета, сидя на лесенке возле стойла, Каролина, затаив дыхание, старалась не заплакать.
Она не собиралась подслушивать разговор своих родителей, а пробралась в конюшню лишь пожелать доброй ночи лошадям. Когда она услышала звонок телефона из кабинета, не имеющего потолка, когда донесся голос ее отца, девочка чуть не ринулась туда поговорить с ним. Но потом начались крики, и она ужасно испугалась, она только скрестила пальцы и молилась, чтобы родители помирились.
— Я считаю,
— Не знаю, — сказала она.
Грейс взяла ручку, нацарапала слово «развод», затем принялась зачеркивать его толстыми, черными линиями, пока не прорвала бумагу. Тогда до нее дошло, что на самом деле она хочет, чтобы Эдди как-то наладил их отношения, чтобы он обнял ее и утешил так, как успокаивал и утешал Каролину, когда та вскрикивала и просыпалась, увидев плохой сон.
— Ты просишь меня решить немедленно? Ты не слишком торопишься?
Она закусила губу, тотчас же пожалев о своем жестком тоне. «Прости», — беззвучно прошептала она в направлении микрофона, но не смогла заставить себя произнести это слово вслух.
— Эй, скажи, что думаешь, Грейс, — предложил Эдди. Я — дерьмо, так? Но, если ты чертовски занята, да простит Господь, что столь незначительное препятствие, как наш брак, встает между тобой и проклятыми соревнованиями по верховой езде!
Прежде чем она успела ответить, «что проклятые соревнования по верховой езде» тут совершенно ни при чем, раздался резкий щелчок, затем сигнал отбоя. У нее разламывались от боли виски, когда она нажала кнопку выключения громкоговорителя. Гудки прекратились, но головная боль стала еще сильнее.
Неужели так заканчиваются все браки: градом сердитых слов, упреков и непониманием? Что теперь? Что дальше? Она уронила голову на руки и почувствовала холодную, гладкую поверхность обручального кольца, давящего на бровь, кольца, подаренного ей Эдди. Точно такое же, но более широкое, было запрятано в один из ящиков его письменного стола. Свое она носила постоянно, даже когда мыла посуду или шла плавать.
Грейс сняла кольцо и стала изучать левую руку. На пальце образовалась полоска, более бледная, чем остальная кожа. Она держала кольцо в руке и поражалась, как оно, такое маленькое и легкое, столько значило для нее? Затем она сжала его в кулаке, закрыла глаза и принялась искать в темноте ответы, но ей никак не удавалось найти их.
По другую сторону фанерной перегородки, отделяющей кабинет Грейс от остального помещения, Каролина, подняв глаза, увидела Джеми, молча манящего ее идти с ним. Ей было так грустно, что она с готовностью дала ему свою руку и позволила повести себя в другой конец конюшни.
На полпути к двери она остановилась, она не могла сделать больше ни шага от усталости. Ей хотелось, чтобы отец оказался рядом и отнес ее домой. Она была слишком застенчивой, чтобы попросить Джеми отнести ее, но он, казалось, понял, чего ей хочется. Он также знал, что им следует вести себя очень тихо. Каролина поняла по голосу мамы, как та была сердита на папу, и ей не хотелось еще больше огорчать мамочку. Надо было что-то сделать, чтобы заставить их снова полюбить друг друга. Обхватив Джеми руками за шею, она устремила взор на звездное небо и безмолвно загадала желание: «Господи, пожалуйста, не дай моим родителям развестись».