«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы
Шрифт:
– Ну что, Еремеев, профукали туннель? – услышал у себя за спиной Петя продолжение другого разговора.
Повернувшись вполоборота назад, Веточкин навострил уши. Говорил казачий урядник, усмехаясь и покусывая пшеничного цвета ус.
– Да не звони ты на всю округу, – приглушенно отвечал уряднику здоровенный бородатый казак, чья фамилия, видимо, и была Еремеев.
– Был взрыв, но движение уже восстановлено, – добавил третий казак, сидевший у самого прохода с шашкой между колен.
– Хунхузы безобразят, –
– Ну, туннель-то рванули, – подначивал урядник. – Эх вы, стража хренова!
– А ты потяни тут лямку, да не один год! – прогудел Еремеев, явно раздражаясь. – Приехал только, гусь этакий, а советы уже раздаешь. К тому же повторяют тебе – движение восстановлено. Мы в перестрелке троих свалили. На башках косы накладные…
– А подо мной опять коника ухлопали, – горестно вздохнул третий казак, поправляя шашку.
– Везучий, – протянул урядник.
– Чего?
– Могли бы тебя.
– Это да.
– Типун тебе на язык, прости Господи, – закрестился Еремеев. – Хватило с меня и лазарета по прошлой весне…
Петя невольно передернул плечами. Дела тут, однако! Еще до фронта не доехали, а уже взрывают, стреляют…
На очередном полустанке Веточкин выбрался размяться. Журналист на променад не пошел.
– Буфет здесь отвратный, ездил я тут уже, – объяснил свой отказ вылезать из вагона Семен Семенович.
Петя купил рисовые лепешки и бутылку молока у китайца-лоточника на перроне. Содрали рубль с полтиной – форменный грабеж! Но перекусить надо было, а прогонных денег у него еще оставалось прилично. Паровоз подал призывный свисток. Вместе с несколькими новыми пассажирами Веточкин поднялся на площадку вагона. Дернувшись и громыхнув сцепкой, поезд пополз дальше, медленно набирая ход. Входивший перед Веточкиным в вагон статный офицер показался Пете знакомым. Приглядевшись к нему повнимательнее, Веточкин громко окликнул его на весь вагон:
– Хлебников! Господин Хлебников!
Офицер замер, незаметно положив руку на кобуру револьвера. Потом медленно развернулся к счастливо спешившему по проходу ему навстречу Пете.
– Господин Хлебников! – улыбался Петя, подходя вплотную к своему старому знакомому. Разглядев чин, приветствовал его по-военному:
– Здравия желаю, господин ротмистр!
Хлебников (уж будем его так называть и дальше) быстро огляделся по сторонам. Затем изобразил на лице сначала недоумение, а затем радостное узнавание:
– Веточкин? Петр! Какими судьбами?
– Да я вот… – начал Петя, но Хлебников взял его под локоток и, уводя с прохода, проговорил:
– Давайте присядем.
Петя, разумеется, не заметил, но от ротмистра эта деталь не укрылась – сидевший на вагонной скамье казак Еремеев, услышав фамилию Хлебников, когда они проходили
– На войну, на войну, – предваряя расспросы Веточкина, говорил Хлебников, когда они уселись рядом. – А вы, Петя, такой молодец – оставить мирные занятия, когда отечество оказалось в опасности. Вижу, вольноопределяющийся, – кивнул на выпушки на веточкинских погонах Хлебников. – Я вами горжусь. Без малейшего преувеличения!
– Ну что вы, право… – зарделся Петя. И после неловкой паузы блеснул своими знаниями из области воинских знаков различия: – А вас повысили до ротмистра.
– Да, было дело, – небрежно провел пальцами по погону с одним просветом на своем плече Хлебников и потер верхнюю губу. Кошачьи усы над ней были сбриты.
– Здравствуйте, любезнейший, – раздался голос рядом.
Хлебников дернулся, на мгновение лицо его отразило неподдельное изумление. Но тут же, взяв себя в руки, расплылся в широченной улыбке.
– Семен Семенович! Вот так номер! Сегодня просто день встреч какой-то. – И уже привычно затараторил дальше: – Приятнейших встреч, должен признать!
– Весьма интересных встреч, – загадочно и очень серьезно произнес Цибулевич-Панченко.
Едва завязавшийся разговор был прерван самым неожиданным образом:
– Ваше благородие, дозвольте обратиться!
За спиной у Хлебникова стоял казак Еремеев.
– Ты что ж не видишь – господа разговаривают! – гневно изогнув бровь, привстал ротмистр.
– Ваше благородие… – настаивал Еремеев.
– Экий ты, братец, увалень. Совсем устав запамятовал. А ну, смир-р-на! – повысил голос Хлебников.
Казак по привычке вытянулся во фронт. Но тут же повторил упрямо:
– Ваше благородие…
Разворачивавшаяся сцена начала привлекать внимание других пассажиров. Компания «пестрых» офицеров прекратила собственные разговоры. Поручик в васильковой рубахе, склонившись со скамьи в проход, глядел в их сторону. Петя с глупым видом отвесил поручику поклон кивком головы. «Васильковый» поручик покивал в ответ и откинулся обратно на свою скамью.
– Петя, пойдемте покурим, – совершенно обыденным тоном, как говаривал это во время путешествия на «Валахии», произнес Хлебников. И, властно отодвинув плечом Еремеева, первым пошел по проходу к тамбуру. Цибулевич-Панченко протянул руку в сторону повернувшегося к нему спиной Веточкина и хотел было его окликнуть, но Петя уже шел следом за ротмистром, тоже миновав казака.
– Стой! – рявкнул на весь вагон Еремеев. – Держи его, это лазутчик!
И тут нервы Хлебникова сдали. Молниеносно обернувшись, он дернул шедшего следом Петю за локоть, развернул к себе спиной и стальной хваткой сдавил ему горло. В руках у ротмистра блеснул револьвер. Приставив его к голове Веточкина, Хлебников зарычал на весь вагон: