Поворот
Шрифт:
Которая, собственно, поток «творцов» и обеспечила. Потому что первым делом Юмсун лишила финансирования некоторые области искусства — например, знаменитый русский балет был переведен на полное самофинансирование, в результате чего он практически исчез как явление. Еще Юмсун серьезно урезала финансирование разных поэтов и писателей, правда все же не всех. Но вот писатели, Россию покинувшие, теперь за счет русского народа себе на корочку хлеба с икорочкой под бокал шампанского точно заработать оказались не в состоянии — и они совершенно внезапно выяснили, что и за границей они вообще никому не интересны. А так как и довольно много театров разом лишились «казенной подкормки», то из России хлынул просто поток непризнанных гениев — и вот им «особенно
Однако Еля — после очередного к ней визита «творческой личности» — задала Андрею простой вопрос:
— Откровенно говоря, я очень рада, что всякая шушера столь успешно освобождает нас от своего присутствия. Но возникает очень интересный вопрос: а кто в народе будет развивать культуру? Ведь, что бы там не говорил Станислав Густавович, людям, чтобы они хорошо работали и чтобы они работали с интересом, грамоты и знания таблицы умножения маловато.
— Хороший вопрос, а главное, что ты его очень вовремя задала.
— Издеваешься?
— Нет. Древние просили хлеба и зрелищ, и вот с хлебом мы наконец вроде бы разобрались. И теперь у людей потихоньку стала просыпаться тяга и к зрелищам. А вот обеспечить им эти зрелища… Юмсун будет очень скоро сильно занята, Наталия — ей сейчас точно не до зрелищ, так что остаешься у нас одна ты.
— Потому что здесь и сейчас хранителями настоящей культуры являются библиотекари. Они — сами по себе все же не светочи культуры, но они по крайней мере понимают, кто тут светоч, а кто поблескивающее на солнце дерьмо. Ты же сама выбрала себе работенку по зачистке страны от такого дерьма — вот заодно займись и светочами. Есть мнение, что тебе очень подойдет должность министра культуры.
— Эта должность куда как лучше подойдет Зинаиде Юсуповой!
— Нет. Ты ее используй как тестер, которым будешь проверять предлагаемое тебе искусство. А вот решать, что делать с дерьмом… Зинаида Николаевна просто от дерьма отвернется, а задача министра будет состоять в том, чтобы это дерьмо в жизнь народа не допустить. Юсупова в эту выгребную яму просто не полезет.
— То есть мне ты предлагаешь в это дерьмо нырять?
— Это как раз не обязательно. Но вот разгребать его, причем, возможно, даже руками министру придется. Но мы все этим занимаемся, так что не обессудь
— Не обессудю, но…
— Все, иди работать. И радуйся тому, что у тебе дерьмо плывет высококачественное. А мы уж нырнем в самое вонючее, но ведь там, наверху, мы знали, на что шли.
— Мы думали что знали. Но ты прав: кроме нас этого никто не сделает. А если мне потребуется помощь…
— Леночка поможет, ты, главное, не стесняйся к ней обращаться. Дерьмо — особенно в культуре — нужно зачищать окончательно и бесповоротно. И Лена очень хорошо знает, как…
Глава 4
Двадцать второй год в плане обеспечения страны продовольствием закончился довольно неплохо. Не совсем уж хорошо, но вполне терпимо, и даже получилось немного зерна за границу продать — приобретя на вырученные деньги «кое-что ненужное». И кое-что нужное — тоже, в результате чего выстроенный в Пензе «на всякий случай» завод стал быстро заполняться новенькими бельгийскими станками. Совсем новенькими, с электрическим приводом — вот только все эти станки, прежде чем на завод попасть, подвергались небольшой переделке. По требованию Линна: все же инженеры по энергетическим установкам были в курсе, что станки эти требовалось не только заземлять, но и занулять —
А завод в Пензе действительно выстроили «на всякий случай»: когда поднимались там цеха, ни у кого вообще не было ни малейшего понимания того, что на заводе будут производить. Но раз было много «бесплатной рабочей силы», то ее требовалось как-то с пользой применить — вот завод и отгрохали. То есть пустые цеха отгрохали, и совершенно «пустую» электростанцию, а теперь и станки там быстро ставились, и электростанцию старались все же нужным оборудованием наполнить. Последнее получалось с трудом: в Европе избытка электростанций (и заводов, изготавливающих для них оборудование) не наблюдалось, а за океаном тоже определенные проблемы с закупками возникли.
То есть янки-то были готовы оборудования продать очень много, но они хотели за него получать или доллары, или золото — однако все поступающее золото отправлялось в «золотой резерв России», а с долларами у России было пока плоховато. Совсем даже плохо: кое-какие деньги (и даже не особо скромные) от торговли с США все же поступали, но пока американцы свободно свои бумажки обменивали на золото, тратить их на «какую-то ерунду» никто и не собирался. А поступления, так сказать, не денежные (ряд покупателей заранее подписывал контракты полностью бартерные) в основном удовлетворяли нужды МПС: своих рельсов (и особенно стрелочных переводов) в России пока остро не хватало.
Так что электростанции пока что обеспечивались в небольшой степени оборудованием европейским (и это касалось в основном сетевого оборудования) и отечественным. Ну а так как заводов, выпускающих турбины и особенно генераторы в России было крайне мало, то часто все это изготавливалось на заводах совершенно непрофильных. Это было «дорого и гнило», но выбора пока не было. А для завода в Пензе (на котором было решено тоже трактора выпускать) оборудование для электростанции делалось вообще в Новороссийске, в железнодорожных мастерских. Очень, кстати, неплохих мастерских, к тому же уже имеющих «опыт работы»: именно там еще в тысяча восемьсот девяносто третьем для нужд местного элеваторы были изготовлены три генератора по триста с лишним киловатт. Первые, между прочим, трехфазные генераторы в Европе, и даже в мире первые. Правда, тогда эти генераторы приводились в движение снятыми с «мертвых» паровозов паровыми машинами, а теперь на станции в Пензе к ним собирались все же турбины прикрепить — но генераторы новороссийцы делали такие же, как и тридцать почти лет назад. Но уже не три у них было заказано, а девять, а турбины — их тоже «где-то заказали». Конкретно — на все еще стоящемся в Калуге турбинном заводе, и никто не мог сказать, когда электростанцию (и новый тракторный завод) вообще получится запустить.
А трактора стране были очень сильно нужны — в этом-то вообще уже никто не сомневался, глядя на нынешние урожаи. Поэтому даже пришлось по этому поводу специальное совещание собрать — и на этом совещании прозвучало одно не самое глупое предложение от инженера Гаккеля, который на это совещание вообще почти случайно попал. То есть попал все же не случайно, одновременно с «главным» вопросом решался и вопрос «вспомогательный»: на заводе, кроме собственно тракторов, предполагалось и «увеличенные» моторы Тринклера небольшими партиями выпускать, двенадцатицилиндровые и мощностью за сто лошадок — и Якова Модестовича пригласили на предмет обсуждения возможности на этих моторах сделать и небольшие тепловозы для узкоколеек. А он, узнав суть проблемы, предложил «временно» завод обеспечить электричеством от уже испытываемого им тепловоза с дизелем на тысячу двести лошадиных сил. То есть не от самого тепловоза, а от такого же дизель-генератора, который уже готов и который будет нетрудно поставить на обычной железнодорожной платформе. А на второй платформе он предложил поставить необходимые трансформаторы, все прочее необходимое оборудование: