Поворот
Шрифт:
После приезда Юмсун в Москву Линн, что-то долго прикидывавший на бумажке, сообщил, что с вероятностью свыше девяноста девяти процентов четвертый раз команду «поехали» на станции отдать все же не успели, а появления «недостающих» четырех человек можно ожидать с той же вероятностью в течение ближайших девяти месяцев. Но так как в целом «история идет примерно по тому же пути», сидеть спокойно до следующего лета у собравшихся вряд ли уже получится, так что нужно работу намеченную как можно сильнее ускорить. А так как «чем раньше вмешаемся, тем легче нам будет потом», пришлось Василию Васильевичу срочно отправляться в Тифлис. Туда ехать предложила все же Зайзат, то есть Елена Павловна, и ехать она сама намеревалась, но девочке очень быстро объяснили, что ее дело — сидеть и помалкивать пока серьезные дяди (внешне дяди, причем именно серьезные) не предложат ей продемонстрировать свои таланты…
Девочка
— Я уже привыкла и думать о себе в женском роде, и даже писать сидя — но вот к тому, что о чем-то серьезном могу только с вами говорить, привыкнуть до сих пор не могу. Бесит это меня, понимаешь?
— Это еще не бесит, это всего лишь разминка перед настоящим бешенством, — усмехнулась давно уже известная своей склонностью к «состраданию» медик. — Вот подрастешь, гормоны у тебя бурлить начнут — вот тогда и приходи, я, надеюсь, к тому времени смогу какие-то препараты успокоительные подыскать.
— Это ты запугиваешь или предсказываешь?
— Ни то, ни другое. Просто информирую. На самом деле тебе хуже всех пришлось: все мы в значительной части остались теми же людьми, к которым наши матрица добавились, даже Федька — и тот остался нижегородским мальчишкой, просто получившим кучу новых знаний. А вот ты… эта девочка никаких знаний и раньше не имела, была с раннего детства на положении мелкой прислуги, ни опыта у нее никакого, ни понимания жизни. И ты — Александр то есть — сейчас большей частью именно штурмовик системы, и ломая себя пытаешься вжиться в эту новую для тебя оболочку — а вот тебе это сделать по-настоящему трудно, психологически трудно. Но деваться-то тебе некуда, так что терпи уж. А мы — все мы — постараемся тебе в этом помочь. Но ты и сам… сама все понимаешь, так что именно от тебя зависит, как ты в жизни устроишься. А если очень сильно повезет…
— В чем именно?
— Забудь пока. Если повезет, я тебе обязательно скажу. Потом. Может быть…
С налаживанием выпуска минометов просто повезло, причем больше всего повезло тем, что из Варшавы был эвакуирован заводик по производству патронов. Вот только заводик этот производил (в Варшаве) главным образом патроны охотничьи, с бумажными гильзами, а спрос на такие в военное время практически обнулился — и оснастка завода так и валялась на армейских складах невостребованной. Поэтому приобрести ее за очень умеренные деньги оказалось делом несложным, да и найти рабочих для производства этих гильз труда не составило. Так что чем мины снаряжать, стало очень быстро понятно.
Что же до самих мин, то чугунные корпуса для них заказывались поначалу на небольшом чугунолитейном заводике, в основном промышлявшим производством чугунков и сковородок: спрос на такие изделия тоже угас, так что заказы эти исполнялись с удовольствием и очень быстро. Хвостовики к минам делались уже «своими силами», а минометы…
В России для каких-то довольно специфических нужд делались (причем сразу на трех заводах, в Нижнем Новгороде, в Перми и в Харькове) цельнотянутые стальные двухдюймовые трубы, причем делали их из стали марки А20 — то есть из той же, из которой стволы винтовочные делались. Правда двухдюймовыми трубы эти были снаружи, да и стенки у труб были аж в две линии — но какое-то московское «инженерное бюро» очень быстро придумало и изготовило машинку для «растягивания» этих труб, а затем растянутую трубу (точнее, отрезок трубы в аршин длиной) аккуратно на заводе обтачивали изнутри и снаружи — и получался прекрасный (и довольно легкий) ствол калибром в пятьдесят миллиметров. Опорную плиту просто гнули из стального листа в две линии толщиной, ножки опор вообще из линейного листа на ручном гибочном станке делали — так что миномет получился и в изготовлении несложным, и по цене более чем приемлемым.
А вот со взрывателями и взрывчаткой поначалу было сильно сложнее: пришлось нанять нескольких студентов из Московского университета и попросту «умыкнуть» очень хорошего токаря с завода Брамлеев — но все это и в копеечку изрядную встало, и нервов была потрачена куча, а на выходе вышла всего дюжина мин. Но когда генералы из Главного артиллерийского управления увидели, как миномет работает, да еще в исполнении очень молодой и явно невоенной дамы, ситуация быстро изменилась. И специалисты буквально из ниоткуда возникли, и все нужные материалы и полуфабрикаты практически всегда в достатке оказывались. И даже на заводике появилась своя чугунолитейка — но и после всего этого армия стала получать по паре десятков минометов в сутки. И хорошо если по три сотни мин…
Поездка Василия Васильевича
Столь славному племяннику полковник из Тифлиса помощь мог оказать разве что «информационную», но в нынешнее время информация, причем вовремя доставленная, тоже много значила. А то, что таким образом вышло и с жандармерией «подружиться», само по себе было весьма важным.
За формированием «ударного полка» Великий Князь следил лично, периодически в расположение приезжал (и подполковник Лавров радовался, что случалось это нечасто) — но главным в таком «покровительстве» стало то, что полк вооружался в полном соответствии с запросами Андрея Владимировича. Исходя из задач, которые перед будущим полком ставились: штурм и освобождение населенных пунктов. Поэтому в полку командирами отделений назначались практически одни Георгиевские кавалеры, то есть люди смелые и пороха понюхавшие. Да и рядовой состав был поголовно с наградами. А то, что в каждом отделении был пулемет, вообще считалось «новой нормой» Правда, подполковник Лавров слышал (ему родной дядька постарался сообщить через своих знакомых в Петербургском отделении жандармерии), что полк готовили для вполне определенной цели — к освобождению Варшавы, и вроде бы Император был готов к тому, что после выполнения этой задачи от полка вообще практически ничего не останется. Проще говоря, полк готовили «на убой», хотя и под очень важную (стратегически важную) задачу.
А попаданцам нужно было, чтобы полк оставался и сохранял боеспособность, поэтому в Петербург перебрался Петр Иванович, который приступил к обучению будущих штурмовиков «работе в населенных пунктах». Но, что все считали главным, среди личного состава постоянно и планомерно велась «воспитательная работа». Основными положениями которой были следующие: солдат не должен умирать за Родину, он должен сделать так, чтобы за свою Родину быстро умерли враги. А чтобы это обеспечить, командование полка и его подразделений постоянно думают, как сократить свои потери и увеличить потери врага, и думают они очень качественно — что очень хорошо доказал боевой путь батальона под командованием тогда еще капитана Лаврова. А поэтому задача каждого солдата — быстро и беспрекословно исполнять приказы вышестоящих командиров, однако при этом каждый солдат должен и своей головой думать о том, как эти приказы исполнить лучшим образом…
Перед Рождеством поступила информация, которую смог — по просьбе племянника — найти его дядька-жандарм. Точнее, по запросу Тифлисского отделения ее собрали совсем другие люди, и «простая крестьянка» Федорова, исполняющая в команде роль «информационного центра», тихо порадовалась тому, что жандармы никому не раскрывают ни методов сбора этой информации, ни цели. Ну, потребовалось кому-то в Тифлисе выяснить судьбу какого-то каторжанина — значит нужно ее выяснить: вдруг в Тифлисе какие-то его сообщники прорезались, посадить которых без допроса преступника трудно или наоборот его придется еще лет на десять к каторге приговорить. Так что Наталии отчет пришел исключительно детальный и строго по существу. А она, отчет «переработав», сообщила всем остальным самое главное: