Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы
Шрифт:
28 июля 1936 года Е. Новиковой-Зариной на заседании Народного комиссариата социального обеспечения была назначена академическая пенсия в 100 рублей [329] . Очевидно, писательнице в этом случае помог ее собственный столетний юбилей, о котором 20 октября 1935 года сообщила «Литературная газета». Из Ленинграда к ней тогда приехали делегации Союза писателей и Литфонда, которые привезли автомобиль подарков. Гости пили чай и слушали захватывающие воспоминания Новиковой-Зариной о былых встречах Ведь она встречалась даже с Александром II, которого просила смягчить участь одного осужденного революционера.
329
Телеграмма Е. И. Новиковой-Зариной // Там же. Д. 137. Л. 112.
Нередко, чтобы помочь заслуженным престарелым литераторам, руководство Союза писателей обращалось с ходатайствами о назначении повышенных персональных пенсий в соответствующие
330
Письмо директора Института литературы им. Горького К. И. Луппола В. П. Ставскому // Там же. Д. 298. Л. 1–2.
По признанию помощника ответственного секретаря ССП Немченко, пенсионное дело в Союзе писателей переживало трудности. Литфонд не желал заниматься этой работой и переваливал ее на Секретариат ССП, который не обладал ни средствами, ни возможностями для решения этой проблемы. Таким образом, «пенсионное дело разделилось, часть лежит без всякого движения в Литфонде, который не желает ими заниматься, часть лежит в Секретариате, где обработка их затруднена отсутствием надлежащего аппарата…» [331] .
331
Письмо ответственному секретарю ССП СССР тов. Ставскому от помощника ответственного секретаря Немченко от 11 июня 1938 года // Там же. Д. 269. Л. 50.
10 июля 1938 года было принято решение создать при Правлении Литфонда пенсионную комиссию из трех человек и возложить на нее рассмотрение заявлений о пенсиях, руководство подготовкой материалов по пенсионным делам. Кроме этого, в штат аппарата Правления Литфонда вводилась должность инспектора по пенсиям. Он должен был принимать заявления, обследовать бытовые условия лиц, представляемых к персональным пенсиям, передавать все необходимые материалы в комиссию по персональным пенсиям и другие инстанции [332] . Окончательно упорядочивалось ведение пенсионных дел постановлением Президиума Правления ССП от 31 июля того же года. Вся эта работа, для проведения которой расширялся штат юридического бюро, возлагалась на Литфонд. Справочно-библиографический кабинет и соответствующие секции Правления обязывались выдавать Литфонду материал, необходимый для предоставления в правительственную пенсионную комиссию [333] .
332
Выписка из протокола № 108 заседания Правления Литфонда СССР от 10 июля 1938 года // Там же. Л. 48.
333
Постановление президиума Правления ССП от 31 июля 1938 года //Там же. Л. 47.
Отдых под стук машинок
Стук пишущих машинок здесь привычен, никого не удивляет и не раздражает — все знают, что писатели едут в дома отдыха и санатории не только для того, чтобы восстановить силы и поправить здоровье. Благоприятная обстановка способствует и творческой работе.
Идея организации домов отдыха для литераторов появилась еще до создания Союза писателей, но тогда еще не было необходимой материальной базы для их строительства. Первоначально имевшиеся и вновь открывавшиеся базы отдыха делились на санатории, где писателям предоставляли возможность восстановить здоровье с помощью лечебных процедур, дома отдыха и дома творчества, в которых пытались создать наилучшие условия не только для отдыха, но и для творческой деятельности литераторов, что, впрочем, иногда удавалось. В целом же такое деление оказывалось весьма условным, и писатели занимались и в домах отдыха, и в санаториях тем, что считали для себя на тот момент более важным: одни — отдыхали и лечились, другие — работали.
Летом 1932 года Ленинградское отделение Литфонда открыло собственный дом отдыха в Коктебеле, где каждый месяц могли отдыхать 25 человек [334] . Однако на всех писателей города было выделено всего семь путевок, четыре из которых — на зимние месяцы. Мосгорком получил на лето путевки в Крым, на Кавказ и в подмосковные санатории для больных туберкулезом, нервными и сердечно-сосудистыми заболеваниями [335] .
334
Летний отдых писателя // Литературная
335
Курорты, санатории //Там же. 11 июня. С. 1.
В том же номере «Литературной газеты», где было рассказано о проблемах отдыха писателей Ленинграда, была опубликована заметка «В Малеевке стало лучше, но еще не стало хорошо» [336] . Автор отмечал улучшение рациона питания в старейшем подмосковном доме отдыха, коснулся проблем строительства нового дома в 25 комнат — его планировалось сдать к июлю 1932 года, но строители не уложились в срок.
29 июля 1932 года в «Литературной газете» появилась заметка С. Пельсон «В Малеевке не стало лучше» [337] , которая была ответом на опубликованный ранее материал. Ее автор утверждал, что предыдущая заметка была написана на основании сведений, предоставленных горкомом писателей, но в реальности положение дел резко отличается от официальной точки зрения. Добираться в дом отдыха было очень утомительно: от Москвы два с половиной часа езды на поезде до станции Дорохово. Путь от станции в 15 километров можно было преодолеть на лошадях или пешком. К приходу московской электрички на станцию прибывали два-три ямщика, и, несмотря на то что они сажали по двенадцать человек в экипаж (надо отметить, вместе с багажом), этого все равно было явно недостаточно. Даже если писателю удавалось занять там место, на этом его злоключения не кончались, так как, проехав в жутких условиях тринадцать километров, ему необходимо было еще полтора километра идти пешком и тащить на себе багаж Это происходило из-за того, что маршрут рузских ямщиков не предусматривал поворот на Малеевку, а горком писателей не организовывал централизованную доставку писателей. Но и благополучное прибытие на место еще не гарантировало начала отдыха, так как в доме отдыха могло не оказаться свободных мест, потому что в горкоме писателей раздавали путевки без учета реальной пропускной способности Малеевки.
336
В Малеевке стало лучше, но еще не стало хорошо //Литературная газета. 1932. 11 июня. С. 1.
337
Пельсон С.В Малеевке не стало лучше // Литературная газета. 1932. 29 июля. С. 4.
Дом отдыха имел 17 комнат, включая помещения для персонала и общего пользования. В них размещалось 56 человек Не хватало кроватей и постельного белья, часть отдыхающих спала на узких раскладных деревянных койках. Положение усугублялось тем, что были проблемы с водоснабжением. Из-за большого количества детей, постоянно находившихся в Малеевке, не могло и речи идти о нормальном отдыхе и работе. Из общего количества отдыхающих писатели составляли только 10 процентов, остальные — их жены, дети, тещи и другие родственники.
В середине тридцатых годов Литфонд построил в Малеевке еще одно здание, которое писатели прозвали «крольчатником». Но деньги на его строительство были потрачены напрасно — он не рухнул сам лишь потому, что его сожгли фашисты во время оккупации. Дело было в том, что «дом был выстроен из зараженного дерева. Изнутри бревенчатых стен неслось тонкое однообразное пиликание без устали точившего древоточца… И вдруг звон этот обрывался и на пол, на подоконник, а то даже прямо на стол писателя шлепался черный жук древоточец, просверливший из бревна выход на божий свет» [338] . Так что обстановка в Доме творчества не очень-то способствовала вдохновению.
338
Мидлин Эм.Добрый художник / Воспоминания о Константине Паустовском. М., 1975. С. 224, 226.
Еще одной проблемой этого заведения была деятельность его руководства, закрывавшего глаза на процветавшее там воровство: «Директором был простодушный, невежественный человек… Только позднее стало известно, что незадачливый директор и не замечал, что служащие малеевского дома бесстыже выносят из дома корзины уворованного добра. Кормили нас тогда иногда даже голодно. В столовой то и дело вспыхивали протесты».
В отчете ревизионной комиссии Литфонда за 1936 год и первую половину 1937 года деятельность Дома творчества в Малеевке подверглась резкой критике. Отмечалось, что его работникам были свойственны пьянство, грубость, рвачество. Из-за этого проистекала большая текучка кадров. Отдыхающим и обслуживающему персоналу было трудно найти общий язык, так как большинство сотрудников были малограмотными (специальную подготовку из 58 человек имели только трое — сестра-хозяйка, механик и бухгалтер, остальные не имели никакой специальности). В комнатах не было этажерок и шкафов для платья, зеркал. В Доме отсутствовало радио, а библиотека не пополнялась книжными новинками. Все помещения освещались с помощью керосиновых ламп, канализация отсутствовала, уборные находились в антисанитарном состоянии. В примитивной бане располагалась и прачечная. В помещениях для хранения продуктов находились также сапожная мазь, хомуты, гвозди, было много пыли и паутины. При Доме творчества было подсобное хозяйство: девять коров, дававших небольшой удой, и беспризорный свинарник, в котором кое-как выращивали молодняк.