Повседневная жизнь викторианской Англии
Шрифт:
Система работных домов позволила чиновникам отчитаться перед королевой о своей помощи неимущим, о предоставлении им крыши над головой и пищи, и к тому же сэкономить средства на практически бесплатном рабочем труде и решить проблему с детскими домами. Так было написано в отчете. На практике все было ужасно! Грубые, безжалостные надсмотрщики, палками напоминавшие о необходимости работать на минуту остановившимся передохнуть людям, администрация, объедавшая голодных и продававшая продукты на сторону, детский разврат, унижения, холод и грязь. Сердца, огрубевшие от горя и нужды, не реагировали на чужие несчастья, люди ломались, превращаясь от безысходности в тупые, безразличные механизмы, реагировавшие только на лишнюю порцию отвратительной похлебки.
Можно только представить себе, какова же была жизнь у них вне работного дома, если они предпочли ей жуткие кошмары последнего. Вся система была построена так, что хотя все обитатели подобных заведений работали практически
Богатые люди и аристократы предпочитали не сталкиваться с реальной жизнью, а проливать сентиментальные слезы над произведениями Диккенса. Если же они действительно хотели помочь и пытались войти в положение низшего класса, то свое же сословие осуждало их.
«Безработные мужчины собирались около железнодорожных станций и поджидали экипажи, ехавшие с сошедшими с паровозов пассажирами домой. Они надеялись, что, пробежав несколько миль, заработают шесть пенсов или шиллинг, помогая переносить багаж в дом. Довольно часто они проделывали этот путь напрасно и, понуря голову, возвращались опять на станцию, чтобы вновь бежать за следующим экипажем.
Тетя Этти никогда не позволяла им войти в дом. И вообще она предпочитала заранее нанимать человека, который помогал вознице перетаскивать всю поклажу. Мой отец при этом высовывал голову из окна кеба и говорил бегунам, что они не понадобятся, но они продолжали бежать за нами… Однажды один из них зарыдал, и отец мой, стыдясь, дал ему шиллинг, но так, чтобы этого никто не видел. Его бы осудили, ведь он помог тому, кто умолял дать, а не тому, кто действительно нуждался!»
С ростом городов стала расти и преступность. Ранее все соседи на улице знали друг друга, а все жители городов узнавали друг друга в лицо. Дома в это время не запирались даже по ночам. В ходе индустриализации население менялось так быстро, что не только на улице люди не знали друг друга, им даже были неизвестны имена их соседей. Наличие в домах крепких засовов стало жизненной необходимостью, а создание полиции, следившей за порядком в городе, – неизбежностью.
Строительство фабрик и заводов сделало некоторых людей очень богатыми и миллионы – очень бедными, отобрав у них возможность кормиться своим семейным трудом. Если крестьяне, в случае потери работы на ферме, могли как-то выжить с помощью леса, диких фруктов, орехов и грибов и протопить дом с помощью веток и корневищ, то городским жителям в случае потери работы приходилось туго. Найти заработок было чрезвычайно трудно из-за того, что на каждое рабочее место приходилось по десять, двадцать и более желающих. Увольнялись за малейшую провинность, а порой и вовсе без вины, просто потому, что предпочтение отдавалось молодым, здоровым и холостым. Не су- ществоЬало никакой социальной помощи больным и старым людям, потерявшим свое здоровье на производстве. Выброшенные из домов, за которые они больше не могли платить, люди умирали от голода или замерзали на улицах.
В это время помощь бездомным оказывали благотворительные организации и протестантская церковь, которые понимали, что люди бедны не от лени, как считалось, а от обстоятельств жизни. Правительство помогало очень мало, зато много наказывало. Создавая работные дома, оно боялось, что бесплатная помощь стимулирует бездельников, желавших сесть государству на шею. Уход там был хуже тюремного, и население как огня боялось этих государственных организаций и было готово на все, даже на преступление, лишь бы не попасть туда. Безвыходность ситуации и растущие долги приводили к тому, что женщины шли на панель, а мужчины становились преступниками. Однако, несмотря на тяжелую жизнь, не все спешили пополнить криминальную среду, когда ситуация становилась безвыходной. Преступники карались очень сурово. При этом убийство человека на дуэли считалось приемлемым с общественной точки зрения и не наказывалось до 1840 года. После экзекуции тела преступников вывешивались на цепях на перекрестках в назидание остальным, еще не пойманным, или оставляли на виселице, чтобы было видно издалека. До организации полицейских войск такие меры считались необходимыми, поскольку в одном только Лондоне с 1805 до 1848 года преступность выросла в восемь раз, а весь порядок в городе поддерживался только за счет стражей, которых называли «чарли», поскольку именно при короле Карле II была организована служба. «Чарли», вооруженные тесаками и дубинами, освещая себе дорогу масляными фонарями, патрулировали на улицах. Они ходили взад и вперед и каждый час извещали жителей о времени и погоде: «Полночь! Идет дождь! Все спокойно!» Если нужна была подмога, они гремели колотушкой, рассчитывая управиться с нарушителями с помощью тех людей, которые прибегали на их зов. После обхода «чарли» возвращались в крошечные, узкие будки, стоявшие на перекрестках, чтобы укрыться в них от непогоды.
Первые попытки
К 1800 году действие государственных охранительных органов (до создания полиции) было развернуто на Темзе с целью контроля контрабанды. Корабли, нагруженные экспортным или импортным товаром, были очень притягательны для разного вида воров, которые неустанно совершенствовались в способах освобождения торговцев от их грузов. Залезая ночью на корабли, частенько они просто выбрасывали товар за борт. Затем его выуживали из воды и делились с подельниками, бизнес которых состоял в том, чтобы вытаскивать после отлива из воды все, что стоило хоть ка- ких-либо денег. Чтобы перегрузить бочки с бренди на берег, хозяева обычно нанимали грузчиков, перекидывавших их в маленькие лодки, чтобы затем доставить на место. «Случайно» сброшенные одна-две бочки с каждого судна, чтобы быть подобранными позже, были обычным делом. Речная полиция, организованная в 1798 году, и создавалась для пресечения подобных махинаций. Это первая в мире организация, в функции которой входили обнаружение и предотвращение преступлений до того, как они были совершены. Было образовано тридцать пять групп, каждая – из десяти докеров, во главе которых стояли констебли. Докеры были вооружены фонарями, дубинами и трещотками, а также саблями и пистолетами для защиты. Их униформа выделялась прежде всего отсутствием карманов, чтобы не было искушения, воспользовавшись ситуацией, самим что-нибудь прихватить. В течение первого года работы речная полиция сумела обезвредить более двух тысяч преступников, из которых двоих повесили и двести сослали в тюрьмы. Речная полиция действует и по сей день, хотя с уменьшением потока грузов, идущих через Лондон по Темзе, их обязанности теперь связаны более с безопасностью на реке, чем с арестом контрабандистов.
Секретарь офиса внутренних дел Роберт Пиил решил расширить существовавшие полицейские войска актом 1829 года и к четыремстам полицейским добавить тысячу только что взятых на службу. Он хотел, чтобы они действовали на суше так же успешно, как речная полиция на воде. Вновь образованные войска называли в честь него «пилерские» или «боби». Каждому служаке были выданы униформа и недельная плата, шесть шиллингов, которые он получал в основном офисе в Скотленд-Ярде. Следующий город, в котором в 1839 году появилась своя полиция, был Бирмингем. Успешная работа новой контролирующей преступность системы привела к тому, что в 1862 году в парламенте было принято решение о создании собственной полиции в каждом городе Англии.
Первая униформа для констеблей была довольно забавной. Поскольку они считались слугами народа, ведь именно народ платил им жалованье, то должны были носить одежду подобную той, в какой ходят слуги. Отсюда решение одеть их во фраки. Но в их обязанности входило и контролировать ситуацию, приказывая жителям, что делать, поэтому на головы им водрузили цилиндры – символы власти. Работать в высоких головных уборах было крайне неудобно. В начале 1850-х годов цилиндры заменили более практичными шлемами. Они не только защищали голову от удара, но, как и цилиндр, добавляли высоту и заметность полицейским, которых теперь легко можно было узнать в толпе. Униформа не была теплой, промокала от дождя, и для службы требовалось хорошее здоровье. Главной задачей полицейских всегда являлось предотвращение преступлений, и поэтому сам их вид порой заставлял преступника бросить свою жертву и скрыться. Страж порядка подпоясывался тяжелым кожаным ремнем, с которого свешивались наручники, дубинка и сабля. Пустить последнюю в ход он мог только после прямого приказа высшего командования против выстроившихся в линию бунтовщиков. Сабля висела скорее для устрашения. Известна история, приключившаяся с одним полицейским, который при подавлении кулачных боев в Бирмингеме сам был атакован одним из разгоряченных бойцов. Недолго думая он выхватил саблю и отсек ухо напавшему на него. После приведенного случая этот вид оружия был изъят у патрулировавших улицы полицейских. Они ежедневно рисковали жизнью, не имея даже достойного оружия.