Повседневный сталинизм

Фицпатрик Шейла

Разумеется, подобные доводы убеждали не всех. Вне привилегированных кругов искаженное восприятие было не слишком распространено, и народ всюду роптал по поводу привилегий. «Коммунисты в Москве живут как бары, ходят в соболях и с тростями в серебряной оправе». «Кто хорошо живет? Только ответработники да спекулянты». В некоторых критических высказываниях, о которых сообщали органы внутренних дел, содержалась мысль о возникновении нового привилегированного класса. Так, например, в Наркомате земледелия вызвала возмущение установка в столовой отдельных столов для получающих дополнительные пайки. Согласно рапорту НКВД, люди говорили: «Вот цель уничтожения уравниловки. Создать классы: коммунистов (или прежних дворян) и нас, смертных» [75] .

75

Цит. по: ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 141(2). Д. 147. Л. 8 (1932); Ф. 5446. Оп. 82. Д. 42. Л. 75-77 (1935); РГАЭ. Ф. 7486с. Оп. 37. Д. 237. Л. 228 (1932).

Во

время Большого Террора, как мы увидим в гл. 8, режим, эксплуатируя народную нелюбовь к привилегиям, изображал опальных коммунистических лидеров кровопийцами, злоупотребляющими властью и развращенными хорошей жизнью. В подобных обвинениях можно было бы усмотреть одно лишь циничное вранье, однако существуют свидетельства обратного. В. Молотов, ближайший соратник Сталина в 1930-е гг., судя по его позднейшим воспоминаниям, действительно считал, что многих высокопоставленных коммунистов, ставших жертвами террора, разложила власть и развратили привилегии. Неопубликованная резолюция Политбюро 1938 г. о злоупотреблении привилегиями показывает, что таково было не только его личное, но и коллективное мнение. Некоторые опальные партийные руководители, отмечалось в резолюции, « понастроили себе грандиозные дачи-дворцы... где они роскошествовали и транжирили народные деньги, демонстрируя этим свое полное бытовое разложение и перерождение». Более того, продолжала резолюция, «желание иметь такие дачи- дворцы все еще живо, и даже растет в некоторых кругах»партийно-правительственного руководства. Борясь с этой тенденцией, Политбюро распорядилось, чтобы дачи имели не больше семи-восьми комнат, и приказало конфисковать дачи, превышающие норму, и превращать их в правительственные дома отдыха [76] .

76

Сто сорок бесед с Молотовым. С. 410-411; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 995.

Привилегии стахановцев часто вызывали сильное возмущение у остальных рабочих. Стахановцев считали людьми, которые «наживаются за счет других рабочих»и «отбирают кусок хлеба у трудящихся женщин» [77] . Иногда их избивали, портили им станки.

«На "Красной Заре" 17 октября во время беседы о Стахановском движении среди работниц мотального отдела — работница Павлова подала заявление о переходе с 12 бобин на 16. После перерыва работница Смирнова повесила на машину Павловой грязную тряпку и сказала: "Вот тебе премия за твою активность в переходе на уплотненную работу!"»

77

Пит. по: Inkeles A., Bauer R. The Soviet Citizen. P. 307; ГАРФ. Ф. 5457. On. 22. Д. 49. Л. 28 (1935).

Власти любили объяснять антистахановские выпады «отсталостью», но случай со Смирновой путал все карты, поскольку она не была новичком из деревни:

«Смирнова — старая производственница, чистая пролетарка. Фабком ведет сейчас работу, чтобы выяснить, кто же фактически руководил Смирновой и что вызвало ее на такое выступление» [78] .

ЗНАКИ СТАТУСА

В 1934 г. одна подмосковная шахта решила построить для своих лучших рабочих фантастическое общежитие. Как сообщал журнал «Наши достижения», там должны были лежать восточные ковры и висеть люстры. А самое поразительное — предполагалось поставить у входа в общежитие привратника, одетого в форму с золотым шитьем [79] .

78

ГАРФ. Ф. 5457. Оп. 22. Д. 45. Л. 9.

79

НД. 1934. № 6. С. 61.

Было в форменной одежде что-то глубоко притягательное и для советского руководства, и для простых граждан. В этом отношении середина 1930-х гг. стала началом новой эпохи. Революция сперва отменила все звания, ранги и форменную одежду, объявив их совершенно необязательными и даже нелепыми знаками статуса, типичными для самодержавия. Эполеты, знаки различия, даже сами военные звания почти на два десятилетия были изгнаны из Красной Армии: офицеры подразделялись просто на «старших командиров» и «младших командиров». Исчезла студенческая униформа. Гражданскую табель о рангах отменили, а вместе с ней и форму, которую носили чиновники различных министерств. В 1920-е гг. кое-где еще можно было увидеть прежнюю инженерную форму, в том числе «фуражку с профессиональной эмблемой: молоточком и гаечным ключом», но во время Культурной Революции от нее торжественно отреклись. Один ленинградец вспоминал, как по улицам города носили «горящее чучело, одетое в форму», а германский корреспондент сообщал из Москвы, что «вечером шумная демонстрация сожгла фуражку техника, знаменуя ниспровержение "касты инженеров"» [80] .

80

Гранин Д. Ленинградский каталог // Нева. 1984. № 9. С. 76-77; Scheffer P. Seven Years in Soviet Russia. New York, 1932. P. 47.

В середине 1930-х гг. все резко переменилось. Чины, звания

и форменная одежда были восстановлены и зачастую сильно напоминали прежние, времен царизма. В 1934 г. правительственная комиссия рекомендовала в придачу к железнодорожникам и милиционерам одеть в особую форму служащих по ведомству гражданской авиации, полярных исследований, лесному ведомству, руководящий состав на водном транспорте и рыболовных судах. Форма должна была носить знаки различия в виде полукружий, кружков, пятиугольников и звездочек и состоять из шинели и френча с портупеей. У руководящего состава (в ранге, соответствующем офицерскому) к портупее прикреплялся один погон [81] .

81

ГАРФ. Ф. 3316. On. 2. Д. 1529. Л. 4-5. См. также: Паперный В. Культура «два». С. 93-97.

Крутой поворот середины тридцатых объясняли общим процессом «обуржуазивания» сталинского режима и отказа от рево­люционных идеалов [82] . Может быть, это и верно, однако следует помнить, что современники событий часто видят их иначе, чем последующие поколения. Коммунисты, выдвинувшиеся из низов, в особенности склонны были считать введение знаков различия, сделанных по образцу регалий старого режима, просто еще одним доказательством того факта, что революция окончательно восторжествовала: теперь им досталось то, что когда-то было у прежних начальников. Очевидно, подмосковные шахтеры то же самое чувствовали по отношению к своему внушительному швейцару, чья униформа совершенно явно была скопирована со старорежимной ливреи и именно по этой причине приносила им глубокое удовле­творение.

82

Основные работы по этому вопросу: Timasheff N.S. The Great Retreat; Троцкий Л. Преданная революция. М., 1991.

Следует, однако, отметить, что притягательность форменной одежды не была связана исключительно с ее функцией обозначения того или иного статуса. Возвращение во второй половине десятилетия школьной формы — мера весьма популярная — не имело к социальному статусу никакого отношения, поскольку все дети учились в одинаковых государственных школах и единственное различие, которое демонстрировала форма, было различие между мальчиками и девочками. Однако, как сообщали «Известия», вопрос о школьной форме дебатировался «почти в каждой семье». Государственная комиссия предложила для старшеклассниц платья «цвета электрик», но у многих были другие идеи на этот счет. С энтузиазмом обсуждались сравнительные достоинства фуражек и беретов, длинных брюк и «спортивных брюк-гольф». Некоторым идея о введении школьной формы нравилась тем, что она уменьшаласоциальное неравенство в школе. Форма ассоциировалась с порядком и благопристойностью, с воспитанием чувства ответственности и гордости за свой коллектив [83] .

83

Известия. 1935. 11 сент. С. 4; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Д. 822. Л. 49 (письмо в «Известия», 6. д. [1936-1937]).

Так или иначе, новый курс середины 1930-х гг. знаменовал начало процесса восстановления званий и форменной одежды, преобразившего внешний облик советских вооруженных сил и гражданских служащих. Первой стала Красная Армия, где звания майора, полковника и маршала были введены вновь в 1935 г. Пятерым военачальникам, в том числе наркому обороны К. Е. Ворошилову и М. Н. Тухачевскому, немедленно присвоили звание маршала [84] . В то же время появилась и новая форма, с эполетами и знаками различия, наводившими на воспоминания о царской армии. Коммунист, присутствовавший при первой публичной демонстрации новой формы во время ноябрьского парада на Красной площади, записал в своем дневнике: «Принимал парад Ворошилов на великолепном коне в новой маршальской форме. На мавзолее вместе с членами Политбюро стояли первые пять маршалов... Войска тоже в новой форме. У всех введены погоны, их не было 18 лет. У низшего комсостава: ефрейторов, сержантов, старшин опять введены лычки-нашивки, у офицеров — золотые погоны» [85] .

84

Timasheff N.S. The Great Retreat. P. 319; Паперный В. Культура «два». С. 97.

85

Соловьев А.Г. Тетради красного профессора. С. 182-183.

Хотя Советский Союз не зашел так далеко, как старый режим, при котором каждый гражданский служащий имел свой чин и форму, указывающую на принадлежность к тому или иному ведомству, он все же сделал немало шагов в этом направлении. НКВД обзавелся своей чиновной иерархией со званиями военного типа, от сержанта и младшего лейтенанта до Генерального комиссара государственной безопасности; его работники носили знаки различия и форму с синими брюками «такого же цвета, как у жандармов в царской России», по словам Роберта Такера. Во время войны впервые звания военного типа были введены в прокуратуре. В тот же период оделись в форму советские дипломаты [86] .

86

Timasheff N.S. The Great Retreat. P. 319, 448; Tucker R.C. Stalin in Power. P. 323, 648 (n. 68).