Повстанец II
Шрифт:
«А нам есть, что скрывать?» — спросил тогда я. На что Селия не нашлась, что ответить. Поэтому и вторую часть собрания решено было провести на главной площади.
Народу, кстати, резко стало меньше, ибо сейчас начиналась не самая «веселая» часть выступления.
Сначала посыпались вопросы в сторону Селии, как главе гражданской администрации города и временной главе совета, который мы еще не успели переизбрать. Вместе с группой надежных подчиненных, которых как обычно совсем не хватало, Луньес непосредственно занималась внутренними проблемами города и его жителей. Будучи в курсе почти всего,
На какие вопросы, по разным причинам, ответить не мог уже я, — задавшему предлагали записаться на прием в администрацию или задать свой вопрос дистанционно. Если вопросы касались важных деталей военного дела, скажем, обороны города, то я ссылался на военную тайну.
В общем, некоторых «дотошных» или «наглых» горожан пришлось малость пофутболить туда-сюда. Надеюсь, они не в обиде. Не все темы стоило обсуждать при тысячах смотрящих на тебя глаз, у каждого из которых могло быть свое мнение на этот счет. Кажется, по-научному это называется политическое поле дискурса. Выходить за определенные рамки мы не собирались и никому не позволим этого сделать.
— Двейн, скажите, пожалуйста, — заговорил старик с легким прищуром, когда ему передали микрофон. — Вот вы очень много говорите о свободе, но, есть мнение, что с приходом вас к власти, свободы в городе стало наоборот меньше. Как вы это прокомментируете?
Глава 12
— Я понимаю, о какой свободе вы намекаете, — без утайки постарался ответить я. — Сейчас в Мантау нельзя грабить средь бела дня и даже среди ночи. Сейчас никто не побирает непредусмотренные городом налоги с бизнеса. Сейчас каждый человек может обратиться к народной дружине и их вопрос постараются решить, а не пустить на самотек. Появились соответствующие механизмы и рычаги правового давления. В этом плане да, свободы стало меньше! — я повысил голос. — Однако честный гражданин, коих здесь большинство, получил больше прав, чем ранее, а, следовательно, и больше свободы! Или я обманываю?!
— Все та-ак! — крикнули многие люди в ответ.
— Я также понимаю ваше беспокойство. Некоторые из вас боятся, что власть будет и дальше больше вмешиваться в вашу личную жизнь, которую многие здраво воспринимают высшей степенью свободы. Однако хочу в очередной раз прояснить вот какой момент: ваша личная свобода заканчивается там же, где начинается личная свобода другого и свобода целого города, в котором вы живете как полноправный гражданин. И если вы считаете, что вас ограничивают, то у вас есть выбор. Как минимум несколько вариантов решения проблемы, вплоть до радикальных. Но я предлагаю наиболее доступный, товарищу Луньес как раз не хватает людей: идите и будьте одними из первых, теми, кто поможет построить то общество, при котором ваша личная свобода будет максимальна, но при этом не в ущерб свободе каждого из здесь присутствующих!
…
— Господин Двейн, — спросила немного пухленькая женщина азиатской наружности. — Меня не было в городе, когда это произошло… Но поговаривают, что вы с леди Луньес… эм, как бы сказать, не совсем законно пришли к власти, так ли
— Хороший вопрос. Смотря, что вы понимаете под законом. Насколько я знаю, до сих у Мантау нет никаких официальных законов, помимо конституции, составленной на коленке Филчем и аристократическими родами. То есть даже она вызывает вопросы. Если мы действительно нарушили какой-то пункт конституции, прошу сообщить нам об этом, — пожал я плечами и тем самым ушел от ответа.
В глаза я эту конституцию не видел, думаю, как и большинство местных жителей. Ибо не для них она писалась. Знаем мы эти конституции, которые составляются якобы на благо народа, но по факту — для закрепления собственной власти. Я все ждал, что со стороны аристократических подхалимов могла возникнуть провокация с дословной цитатой какого-либо положения из конституции Мантау… Но провокаторов не нашлось, к сожалению. А я ведь даже честно хотел признать, что в ряде случаев конституцией подтираются все, кому не лень. Кто может позволить себе это сделать. Не дословно, конечно…
…
— Командующий Двейн, такой вопрос, как считаете…
…
Три часа пролетели незаметно.
День спустя.
Ларавель наблюдала за яркими огнями ночного города. Слушала шум и смех, который раздавался с хорошо освещенных улиц и оживленных тротуаров. Фестиваль был в самом разгаре.
…Мантау находился во власти ее возлюбленного Двейна. Конечно, еще и Селии, но с приходом Дайны позиции латиноамериканки стали более шаткими. По плану Ларавель, вскоре Селия должна стать частью силы Двейна, частью его… их семьи, но никак не наоборот.
Будучи приверженкой традиционных взглядов, в долгое существование двоевластия она не верила. И наоборот — в семейном плане ее взгляды нельзя назвать традиционными. Хотя как посмотреть… Со стороны родовых аристократов уже несколько десятилетий существует традиция иметь сразу несколько жен. Вот несколько мужей — это уже «что-то на нетрадиционном» даже для прогрессивной женщины.
Ларавель невесело улыбнулась: моногамия — для низов, полигамия — для верхов. Такова нынешняя мода среди высшей аристократии многих стран.
Ее мысли снова невольно перескочили к Двейну. Он продолжал удивлять. Казалось, весь мир открыт его взору и лежит перед ногами. Стоит ему только протянуть руку или потянуть за нить…
Ларавель считала, что истинная цель Двейна — либо уничтожить этот мир, чтобы построить заново, либо «спасти» его без лишней крови. Третьего не дано.
В какую же сторону склонится чаща весов?..
Она мягко усмехнулась. Последний вопрос, можно сказать, лишен для нее смысла. Она последует за Двейном куда угодно. Если суждено — даже в пекло.
— Вель, ты там где? — раздался недовольный голос Двейна из коммутатора. — Полчаса на переодевание уже прошли…
— Иду-иду, — улыбнулась она и нацепила на лицо маску лисицы.
Ларавель вышла в необычном наряде. Напоминало укороченную до колен японскую черную юкату, сползающую в смелые чулки и босоножки.
— Ух, красотка! — ухмыльнулся я и попытался схватить озорницу, но она рассмеялась и вырвалась, убегая вперед.
Поправив маску, Ларавель обернулась: