Повторение пройденного… Былинки
Шрифт:
– Батюшка, можно или должно?
О. Иоанн Миронов
– Пойми, люди привыкли уже к некоей свободе… Потому что восемьдесят лет внушался и требовался определённый тип поведения и внешнего вида. А ныне священники не показали пример, как должно… Вот я привёл пример с Владыкой Иоанном – он всегда был одет как священнослужитель – не боялся, не стеснялся. И о. Николай Гурьянов ещё при советской власти ходил в полном своём священническом одеянии – в рясе, подряснике, а сверху – синий такой плащ длинный, дешёвенький. Многие священники носили тогда такие плащи, и я в том числе. Правда я, надевая подрясник, подгибал немного его и припоясывал поясом, чтобы полы не лохмотились, не грязнились, и чтобы никого не смущать.
– И всё же – благочестивее ходить священнику в соответствующем
– Правильно. В монастырях ты не увидишь священнослужителя, монаха в мирской одежде. Даже послушники ходят в подрясниках, пусть стареньких, заштопанных, но сразу видно, что они из духовного сословия. Выбрал стезю священнослужителя, должен соответствовать этому высокому званию и внутренне, и внешне.
Церковь, являющая собою царство не от мира сего, свидетельствует о сем и одеждами своих служителей, которые как бы обязывают носителей таковых быть всегда и везде теми, кем они являются перед Богом и Церковью.
Судом постыдным осудили,За веру в Бога – пуля в лоб.И палачи еще шутили:– Кого сначала шлепнуть, поп?Решай, как скажешь, так и будет,Тебя или сынов твоих?– Спасибо и на этом, люди,Меня – потом, сначала – их.Не бойтесь, детки, смерть мгновенна,Я отправляю вас к Христу,Кончина за Него блаженна,А я за вами вслед приду.И грянул выстрел, был он меток,Упали молча сыновья.Отец отпел себя и деток:– Ну вот, теперь готов и я.За землю нечего держаться, —Господь венцы благословил.О, треблаженные страдальцы!О, высота святой Любви!1953 год, Крестовоздвиженский пер.
Слева – мой брат Эдик, справа – я
…И он не может не родиться
Сегодня 5 марта – 54-я годовщина со дня смерти Сталина. Полвека прошло, а споры о нём продолжаются с прежней силой. Мне было пять с половиной лет, жили мы на Арбате в Крестовоздвиженском переулке совсем рядом с Кремлём. Я хорошо помню тот мрачный весенний день, когда мимо нас безконечной чередой двигались мощные зилы с огромными еловыми венками в кузовах. Москва рыдала в голос. Плакал и я – не просто в подражание взрослым, а от чувства непоправимости беды в своей маленькой душе.
В телогрейке и в юбке в горошек помню маму в тот мартовский день, а на мне – шестилетием – галоши да поношенный батин ремень. Слышу возгласы: «Сталина нету!».. Слезы март прожигают насквозь. И безмолвным ручьем к сельсовету все село сиротливо стеклось. Взгляд суровый с портрета и трубку будет время отныне хранить… Я же дергаю маму за юбку: – Его будут у нас хоронить? Это небо – могильная яма, эта память мне спать не дает. Оттого я заплакал, что мама мне зажала испуганно рот…
Многие улицы были забаррикадированы грузовиками, солдатами – пытались избежать давки, но громадная толпа москвичей прорывала заслоны, и много людей было задавлено насмерть. Мой старший брат тоже умудрился пробраться под колесами машин, но что он видел, я так и не узнал.
На этой Трубной, пенящейся, страшной,где стиснули людей грузовики,за жизнь дрались, как будто в рукопашной,и под ногами гибли старики.Хрустели позвонки под каблуками.Прозрачный сквер лежал от нас правей,и на дыханье, ставшем облаками,качались тени мартовских ветвей.Напраслиной вождя не обезсудим,но суд произошел в день похорон,когда шли люди к Сталину по людям,а их учил ходить по людям – он.Сталина
Предайте его земле. Он столько ей зла принёс. Россия была во мгле, почти слепая от слёз. Измученная нуждой, порастеряв народ, осталась она вдовой в тот непотребный год. Предайте земле его. Не мучайте скорбный дух. Ушло его торжество и факел давно потух. И хватит портретов нам и памятников его. А Мавзолей – не Храм. И мумия – не божество.
Старица Пюхтицкого монастыря, из рода Толстых, Сергия (Клименко 11994) в своей книге «Минувшее развертывает свиток» писала:
От отца Иеремии (Лебедева 11.3.1953), казначея Патриарха Алексия (Симанского), я узнала следующее: когда Святейший приехал за границу, его упрекнули в том, что он служил панихиду (возможно, молебен, если учитывать дату кончины архимандрита) по Сталину-без-божнику. Патриарх Алексий во всеуслышание ответил: «Я служил не за безбожника». За него молился схиархиепископ Антоний (Абашидзе). Он был инспектором той семинарии, где учился Сталин. И когда Сталина за «проказы» сажали в карцер на хлеб и воду, он его жалел и посылал ему покушать. А когда времена переменились, когда Сталин стал самодержцем, а он архиепископом, его хотели арестовать. И вот Сталину дали знать: помнить князя Абашидзе, который тебе кушать посылал, когда ты в карцере сидел? И Сталин сказал: «Не трогать его». И владыка Антоний за него молился и что-то ему вымолил. Уж какая судьба Сталина, мы не знаем, это Бог Один знает, но все-таки с него началось освобождение.
Еще она упоминала, что после того, как Сталина убрали из мавзолея, загробная участь его переменилась к лучшему…
Бежала девка необутая,И слышали издалека:– Да как же мы теперя будем-то?Да как же мы теперя, как?!От трудодней своих горбата,На солнышке, среди селаСидела старенькая бабка,Сидела бабка и спала.Но девкин крик – и сон весь настежь:Пожар небось! Война небось!– Чего содеялося, Настя?Чего, родимая, стряслось?А та – дрожащими губамиПростоволоса и горька:– Да Сталин помер наш, бабаня!Да как же мы? Да как же? Как?И поднимаясь на приступках,Сказала бабка в эту прыть:– Смеяться надобно, голубка,И Господа благодарить.Сказала – и пошла. А девка,Как бы запнувшись на бегу,Вдруг вспомнила, что неодетаИ что босая на снегу…Был март. Большое и весеннееСтояло солнце у межи.И дело шло к тому, чтоб сеять,И дело шло к тому, чтоб жить.Кем же он был, этот человек, по-прежнему влияющий на жизнь нашей страны, – безжалостным диктатором, сатрапом, узурпатором власти – или гениальным вождём, сумевшим за малый срок перевернуть лапотную Россию, сделав её могучей индустриальной державой? Честно скажу: не знаю. Но вот что рассказала мне матушка Евангелия (Лагопулу), с четырёх лет насельница Горнего иерусалимского монастыря, долгое время служившая в Отделе Внешних связей Московской Патриархии:
Шел 1955 год. По приезде в Москву матушка Афанасия, игумения монастыря и моя духовная мать, задала Патриарху Алексию I вопрос, который ее тяготил в последнее время: «Почему вы распорядились служить панихиды по Сталину? Мы исполняем это распоряжение неукоснительно, постоянно служим, но ведь Сталин был коммунистом, неверующим, марксистом-материалистом… Какая же тут панихида?» Святейший попросил подойти поближе и тихим голосом ответил: «Сталин покаялся». Матушка засомневалась: «Мыслимо ли такое, чтобы такой человек покаялся?..» Патриарх уточнил: «Поверьте, я его исповедовал». Причащал он Сталина или нет, Патриарх не обмолвился, а об исповеди сказал определенно. В подтверждение моих слов могу привести опубликованное Красновым-Левитиным свидетельство, также утверждающее об этом потрясающем факте. Конечно, в те годы это была строжайшая тайна. Патриарх открыл нам ее в личной беседе, а откуда узнал Краснов-Левитин, я не знаю.