Повторение пройденного
Шрифт:
— Ничего, не один ты ночами не спишь, как видишь, все что намечено, делается, и быстро. Теперь хоть ясно стало, как мы их остановить можем. Одно плохо — времени остается все меньше и меньше.
«Первый маршал» тяжело вздохнул — лицо осунулось, глаза красные — видимо вообще не спал несколько суток. Жданов выглядел похуже — лицо припухлое, «мешки» под глазами, двигался тяжело. Вот только у обоих глаза горели каким-то внутренним огнем неистовой силы. Эти сидящие перед ним люди, как и другие руководители, действовали крайне энергично, с нечеловеческой решимостью, даже какой-то запредельной, никого не жалея, и себя тоже. Да и ресурсы для наращивания «базиса войны» имели немалые — одни типы танков, которые выдавал за это лето Ленинград, составляли чуть ли не все пальцы на руке для
И производство вооружения будет только возрастать — железнодорожники восстанавливают перегон от Мги, и сделают это быстро — бои шли всего неделю, не успели все снести к такой-то матери. И доставку всего необходимого, имея связь со всей страной по рельсам, проводить гораздо легче, чем в условиях плотной мертвящей блокады…
Один из ижорских броневиков, корпус которого изготовили с рациональными углами наклона листов броневой коробки, явно под влиянием немецких «ганомагов», с которыми много раз сталкивались в боях. Ленинградский фронт в сорок первом был единственным, где подобные «бронетранспортеры» применялись в больших количествах. И появись в больших количествах грузовой автомобиль с полноприводной базой, которые в стране не только проектировались, но выпускались в опытных образцах, появился бы нормальный бронетранспортер, наподобие БТР-40, что был создан на базе ГАЗ-63…
Глава 27
Красивая миловидная женщина средних лет, в белой кружевной накидке и наколке на голове сноровисто и умело заставила покрытый скатертью стол тарелками с закуской, на тумбочке исходил паром закрытый фарфоровой крышкой судок. Однако на тихий вопрос официантки подавать ли им сейчас горячее, Жданов с молчаливого согласия двух маршалов мотнул головой — не сейчас, может быть позже. И в этом мнение всех троих сошлось — есть не хотелось совершенно. Изматывающий темп работы лишал людей аппетита, а хроническая бессонница только усугубляла положение.
Кулик потянулся к черному ржаному хлебу, нарезанному тонкими кусками, соображая, а ел ли он что-то за эти истекшие двое суток. Припомнил, что несколько раз пил горячий чай и вроде бы жевал бутерброды с сухой копченой колбасой, но как-то машинально, не чувствуя вкуса. И прошлый раз отказался отужинать, хотя Жданов настаивал, но времени вообще не было — за Мгу ведь тогда шло ожесточенное сражение.
Какая еда — кусок вообще в глотку не лез!
Сейчас вроде немного «отпустило», но есть совершенно не хотелось. Так что намазал на хлеб масло, и взглянул на закуски — все простенько, но обильно по нынешним временам. Буженина и ветчина, балык, тарелочки с колбасой, нарезанные свежие помидоры и малосольные огурчики, но никаких тебе салатов. На тарелочке разложены «кружочками» колбасы нескольких сортов — такое вот «ассорти». Копченая рыба, непонятная, полностью лишенная костей и порезанная, соленая селедка,
Нацепив вилкой пластик ноздреватого сыра, водрузил на хлеб, затем сверху водрузил ветчину, закрыв ее «кружком» вареной колбасы. Жевал Кулик этот «сэндвич» с неохотой, по обязанности — есть совершенно не хотелось. Поужинать, или очень рано позавтракать, исходя из далеко после полуночного часа, согласился только по настойчивым уговорам — торопился выехать, чтобы хоть немного поспать в машине. Вот и сейчас, тщательно жуя «бутерброд», и совершенно не чувствуя вкуса, он прикрыл глаза — даже тусклый свет электрической лампочки стал невыносимым…
— Да, товарищ Сталин, маршал Кулик здесь!
Григорий Иванович очнулся от громкого голоса Жданова, бутерброд с ветчиной выпал из пальцев, а то, что жевал, но не пережевал, чуть ли не комом встало в горле. Он сообразил, что уснул прямо за накрытым столом, да что там — вырубился, и не услышал, как в кабинете зазвонил один из телефонов, что стояли на массивном столе. И что самое страшное, не услышал громкого голоса Жданова, говорившего со Сталиным, очнулся только, когда заснувший мозг уловил свою фамилию.
Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее, маршал рывком встал со стула — стоящий рядом Ворошилов помог ему подняться, сделал несколько шагов, подходя к Жданову. С трудом проглотил вставший в горле комок. Это помогло, немного очухался, пришел в себя — и Григорий Иванович взял трубку телефона.
Произошло то, чего подспудно ожидал каждый работник высшего ранга — Сталин работал исключительно по ночам, и все старались подстроиться под этот ритм, потому что из Кремля могли позвонить в любой момент, и горе тому, кого не окажется на рабочем месте без уважительной причины. Иосиф Виссарионович постоянно держал всех в напряжении…
— Здравствуйте, товарищ Кулик, — в трубке раздался голос, подсознание выплеснуло массу эмоций, и маршал непроизвольно вытянулся, и окончательно проснулся — дремота исчезла.
— Здравия желаю, товарищ Сталин!
— Вы оправдали доверие партии и правительства, товарищ Кулик, — от услышанных слов, произнесенных чуть глуховатым голосом с еле заметным акцентом, чуть ли не прыснул, совершенно неуместное и непонятное веселье накатило, с трудом обуздал, осознав, что такое смерти подобно.
— Вы отбили Мгу за сутки, а в Ставке полагали, что для этого потребуется несколько дней, и участия всех дивизий вашей армии.
— Противника там было не так много, товарищ Сталин, но действовали немцы крайне энергично, в чем нас превосходят. Но по мере приобретения боевого опыта это преимущество будет нивелировано.
— Как вы оцениваете сложившуюся под Ленинградом обстановку, товарищ Кулик? Только ответьте честно, как коммунист коммунисту!
Вопрос последовал после короткой паузы, которую непонятно для чего сделал председатель ГКО. Но теперь он был задан таким решительным и все понимающим тоном, что лукавить не было смысла. А потому Григорий Иванович со всей прямотой ответил, как рубанул:
— Обстановка тяжелая, но взять Ленинград германцы никогда не смогут — у них сил просто нет таких. К тому же вести уличные бои в трехмиллионном городе вермахт не будет — чревато огромными потерями, а они помнят «верденскую мясорубку». Максимум, что смогут, так это прорваться к Петергофу, чтобы выйти к Финскому заливу. И наступление там начнется дня через два. Но скорее всего, вернее, я в этом полностью уверен, товарищ Сталин, сегодня с утра немцы попробуют еще раз прорваться и взять Мгу. А там выйти к Ладоге, чтобы окончательно перерезать сухопутные коммуникации с Ленинградом. Скорее всего, так и будут действовать, товарищ Сталин — блокада для них предпочтительней долгого кровавого штурма.