Повторение пройденного
Шрифт:
Решение перевести часть дивизий, действующих на Ленинградском и Карельском фронтах, на «облегченный» штат Сталин вчера одобрил. Ведь в основе штат той же горнострелковой дивизии, лишенной гаубичного и одного из четырех горнострелковых полков. Да еще сократили все, что можно по мелочи, убрали те подразделения, без которых легко обойтись. И все потому, что для действий в лесисто-болотистой местности такие дивизии были предпочтительней бригад, да и укомплектовать их можно также быстро — одно дело три полнокровных батальона в нормальном стрелковом полку, или пять рот в горнострелковом полку — почти вдвое меньше, в основе скорее штат усиленного батальона. Артиллерии соответственно остался всего один горно-артиллерийский полк, в два дивизиона — там одни 76 мм полковые пушки и 120 мм минометы, все заточено исключительно на местное производство. Единственное, что отличало — само название. Упоминание «горная» решено убрать, повсеместно заменить на «легкая», только и всего.
Идет страшная война, резервы требуются на всех фронтах, а тут все же дивизии, пусть даже «куцые», но покрепче будут, чем бригады…
В этой реальности обстановка накануне штурма Ленинграда с правой стороны карты уже иная — шлиссельбургский выступ немцами не занят…
Глава 33
— Григорий совсем иным стал, Андрей. Глаза как у быка кровью налились, но рассудительности неожиданно прибавилось, что необычно. Даже не знаю, что думать, ведь обычно после апоплексического удара речь косноязычная становится, да разум напрочь порой отшибает, тело парализует. А тут совсем наоборот — и откуда дарования берутся. Кровь из носа и ушей течет, за грудь хватается, но торопится, ни на минуту не приляжет, хотя на ногах еле стоит, да при ходьбе припадать стал, будто хромой. При обороне Царицына куда менее энергичным тогда был, хотя совсем молодым. А тут прямо неугомонный, и откуда таланты появились, сам удивлен.
Ворошилов оставил в сторону чашку с недопитым чаем, устало вздохнул — все же возраст маршал чувствовал, исполнилось шестьдесят лет в феврале, седьмой десяток пошел, раньше совсем бы стариком считался, это баре долго жили, тяжким трудом не измученные.
— Многое до сих пор не изучено врачами — это лишить человека жизни просто, а вот одолеть болезни трудно. И порой не во вред они будут, а во благо — слышал про такие вещи. Наука еще мало знает природу болезней, а тем более их излечение. Так что я хоть и удивлен, но считаю изменения эти благом — ты ведь сам видишь, как все изменилось за эти несколько дней. Мы с тобой не знали, что и делать, а Григорий настолько уверен в будущей победе, что никаких сомнений в том не осталось. И заметь — все его предложения обоснованы, и выверены, и нам только на пользу пошли.
Совершенно спокойным голосом отозвался сидевший напротив маршала Жданов, флегматично помешивавший чай ложечкой, и при этом не бросил в кипяток кусок колотого сахара. Секретарь ЦК выглядел хуже Ворошилова, одутловатое лицо серое от усталости, глаза воспаленные, если плеснется кровь, то будет как маршал Кулик, только лицом выйдет еще страшнее. И хотя Андрей Александрович был на пятнадцать лет моложе бывшего наркома обороны, тот к его словам постоянно прислушивался — у Жданова за все эти годы сложилась репутация стойкого и непримиримого борца с «троцкизмом» и прочими «уклонистами» в партии, не просто поддерживавшего Сталина, но и принесшего немало пользы и новых идей. И в партию вступил в пятнадцатом году, еще до революции, когда та находилась в подполье, а ее депутаты в Государственной Думе были арестованы. А такое решение многого стоило — он по идейным соображениям примкнул к тем, кто считался врагами царского режима, находящимися на нелегальном положении, и с партийной кличкой «Юрий». Да и репутацию свою заработал неустанным трудом, и делом, и полемизируя с врагами идеологически, что было немаловажно — большевики не меньшевики, они с рабочим классов постоянно, времени для учебы маловато было — Ворошилов это прекрасно понимал, сам один из таких представителей простого народа, трудившийся с детства.
Андрей Александрович Жданов, в отличие от многих товарищей по партии, все же творческий и образованный человек, учился в академии и институте, занимался метеорологией, но увлекся революцией, как многие в его молодые годы. Энергии ему было не занимать, именно своим характером он пробился на высшие посты в партии, и заслуженно пользовался доверием товарища Сталина. А вот прежде незыблемое положение маршала Ворошилова пошатнулось — первый звоночек прозвучал в «зимней войне», когда с «линией Маннергейма» провозились два месяца. Несмотря на превосходство в силах РККА потерпела от финнов несколько унизительных поражений, пусть локальных и не играющих особой роли, но от того не менее горьких — все же население Ленинграда было вполне сопоставимо с жителями всей Финляндии, раньше прошлое столетие входившей в состав Российской империи. А там в недолгой гражданской войне победили «белые», а это являлось нестерпимой пощечиной для «красных», что одолели собственную контрреволюцию, поддержанную многими
— Думаю, финны не будут штурмовать КаУР, — негромко произнес Жданов, отодвигая в сторону стакан с чаем. — Григорий тут полностью прав — не станут они лезть на бетонные доты и под заградительный огонь крупнокалиберной артиллерии. Маннергейм это «удовольствие» своим дружкам немцам предоставит, знаю его сволочную натуру. Им наша Карелия нужна, туда все резервы бросают, и давят чухонцы, давят!
Жданов покраснел, прорвался гнев. И хотя сейчас Северный фронт был разделен на Ленинградский и Карельский, но Андрей Александрович думал по-прежнему. И продолжал смотреть на соседнюю страну как на проблему, именно им нерешенную. В войну финны вступили позже, чем Германия, хотя военные приготовления делались все время, год и четыре месяца, что прошли после заключения мира. И то, что Финляндия будет воевать, постарается взять реванш в союзе с могущественным рейхом, великолепно понимали, и на то были очень серьезные причины.
Нужно было только задать несколько вопросов, чтобы ответ на них стал безапелляционным. Зачем тогда в страну «тысячи озер» прибывали германские дивизии, ведь на Мурманск наступали именно горно-пехотные части. И с 22 июня германские минные заградители стали выставлять мины в советских водах, базируясь на финские базы в шхерах. И самолеты, выбросив на парашютах мины в «маркизовой луже», садились на аэродромы вот такого «нейтрального» соседушки. К тому же были захвачены в плен пилоты сбитого над Кронштадтом бомбардировщика, что занимался минированием — они и подтвердили, что Финляндия выступает союзником Германии, и в стране проводится мобилизация. И хотя она проводилась скрытно, но все приготовления к ней начались задолго до 22 июня, а после нападения немцев уже не скрывались. А мобилизацию ради угрозы не проводят, оное действие означает только одно — война.
Скорая, неизбежная и жестокая война!
Так что пришлось 25 июня нанести удар по финским аэродромам, а до того по планам развертывания, выдвинуть оба механизированных корпуса, которыми располагал Ленинградский военный округ. И зря сделали — немцы рванулись к Пскову, и пришлось спешно перебрасывать выдвинутые к финской границе танковые соединения обратно. Поломки на длительных маршах привели к потере четверти состава бронетехники…
— Нынче надо действовать, Клим, завтра будет поздно. Нужно усилить Красногвардейский укрепрайон за счет боеспособных частей КаУРа, ничего другого не остается. Уже вывели из состава 23-й армии авиацию, теперь надо «выдернуть» пару дивизий, заменив их ополченцами. Другого выбора нам не остается — хотя риск велик, не отрицаю…
Ни о каком «восстановлении справедливости» по итогам «зимней войны» речи уже не шло — с момента образования независимой Финляндии все ее помыслы были направлены на завоевание Карелии. И «удобный момент» для реализации идеи «Великой Финляндии» настал летом 1941 года — упускать его финны были не намерены…
Глава 34
— Дивизии такого «облегченного» штата можно задействовать на Северо-Западном фронте,Андрей, там после разгрома 34-й армии прямо беда — пришлось далеко отступить, если немцы надавят, то выйдут к Селигеру. Резервов у Ставки нет, масса дивизий только формируется. Беда в другом — даже по «сокращенному» августовскому штату их нечем, даже из расчета всего одного легкого артиллерийского полка. Не стоит надеяться на помощь, нужно выкручиваться собственными средствами, а они у нас есть, и немалые.
Ворошилов устало откинулся на спинку кресла — основной объем работы делался именно ночами, а с утра претворялся в жизнь. К тому же председатель ГКО тоже работал по ночам, и всегда звонил в Ленинград, благо сохранялся прямой провод, а порой и несколько раз, особенно в последнее время, когда дела приняли скверный оборот.
— Маркиан, и не только он, говорит, что такие дивизии даже в обороне удара германских не выдержат, «провалятся», позиции просто сметут артиллерийским огнем с расстояния в восемь верст, и на всю глубину, а им ответить будет нечем — дальности стрельбы у полковых пушек и минометов не хватает. И плевать — в окопах на первой линии их держать не будем, пусть в болотах и лесах воюют, там дальность стрельбы небольшая. Нам о будущем думать надо, Клим — немцы у Тосно, и если мы их не отбросим, то нам все заводы со временем в руины превратят, ведь каждый день обстреливают. И ты другое учти — Мгу хоть отбили, но фашисты сделают все, чтобы снова выйти к Ладоге, им Шлиссельбург нужен. И как нам тогда снабжать город и фронт — остановятся заводы, и грянет голод.