Повторение пройденного
Шрифт:
— Вы знаете, что такое автоматчик в наступательном бою? — сказал Конделинский. — Это боец на самом острие атаки, в самом решающем и самом важном месте. Это тот, кто впереди всех. Нам нужны автоматчики. Это работа (он так и сказал — работа) для тех, кто не боится смерти. Есть такие среди вас?
Он смотрел, улыбаясь насмешливо, на новобранцев.
Невысокий, крепкий парень протиснулся сквозь первую шеренгу. Уже выходя из строя, он поймал взгляд Белова, и тот кивнул ему. Белов шагнул следом за Матросовым, стараясь произвести хорошее впечатление, — строевым шагом, задрав подбородок кверху, оттягивая носок, он подошел к Матросову и стал рядом с ним. За ними вышел Копытов, потом Бардабаев, потянулся было Орехов, но махнул рукой и остался. А Воробьев стоял уже рядом, и Конин, и еще выходили ребята...
—
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В двадцать два ноль-ноль командир бригады собрал офицеров.
— Мы получили приказ, товарищи, — мерным, своим невыразительным голосом говорил комбриг, — выступить сегодня ночью в указанном направлении. Смотрите на карту. — Он подошел к грубо сколоченному столу, стоящему у бревенчатой стены блиндажа, и командиры последовали за ним. На столе была разослана потертая карта. На ней стояла плошка, сделанная из снарядной гильзы. — Бригада должна совершить двухсоткилометровый марш. — Андронов сделал паузу и посмотрел на командиров. Они молчали. Каждый из них представлял себе, что такое двухсоткилометровый марш по только что освобожденной земле, по лесным заваленным снегами дорогам. — Мы будем идти вот здесь, — Андронов показал красную ломаную линию, проведенную на карте, — побатальонно, имея направление на город Торопец и села Осьмино, Крюково, Михаи на реке Ловать; вот здесь, севернее Великих Лук, — район сосредоточения бригады. Отсюда мы должны будем развернуть наступление в районе города Локня и в результате выйти на железнодорожную линию Насва — Локня и оседлать эту магистраль. Такова, товарищи, поставленная перед нами задача, выполнив ее, мы откроем нашим частям путь в Прибалтику.
Он сделал паузу.
— Какие будут вопросы?
— Кто будет поддерживать наше наступление? — поднялся начальник разведки.
— Сходные задачи имеют другие части шестого корпуса сибиряков, — сказал Сыркин скупо.
— Если позволит погода, обещали, что с воздуха окажет поддержку штурмовая авиация.
— Хорошо бы… — подумали все.
— Еще вопрос, — на этот раз встал Артюхов. — Каковы силы противника в том районе?
— Точных данных мы пока не имеем, об этом надо батальон разведки просить…
— Но есть данные разведки фронта, — сказал Сыркин. — На этом участке сильный укрепрайон противника. Его обороняют, как минимум, две пехотные и одна танковая дивизия. Есть данные, что на участке нашей бригады оборону держат войска СС.
* * *
Я приехал в Великие Луки рано утром. Город недавно праздновал тридцатилетие освобождения. Пока я доехал до центра, дождь усилился. Подняв воротник куртки, я вышел на мост через такую известную мне по военным книгам Ловать и был чуть взволнован и удивлен этой встречей. Река сейчас, в половодье, желто-бурая, несла льдины, сталкивала их, била, выбрасывала на берег, а они лезли друг на друга со скрипом, треском. Быки моста невозмутимо рубили это месиво. Дорожка вывела меня на площадь, пустынную под дождем. Памятник я узнал сразу. Подняв автомат, в добротном несолдатском полушубке, на меня бежал Матросов. Парень этот, намного моложе меня, занимал мои мысли не первый день, и я всматривался в работу Вучетича, поставленную здесь через несколько лет после войны. Лицо у бронзового солдата было очень мокрое, и полушубок был мокрый, и сапоги. За его спиной белел модерном музей, и я пошел к нему. В Музее комсомольской славы имени Матросова я провел три последующих дня в разговорах с осведомленной и доброжелательной Галиной Трофимовой, директором. Киномеханик Толя много раз подряд крутил для меня в пустом кинозале военную хронику — очень маленький ролик, снятый летом или ранней осенью сорок третьего года, уже после того, как погиб Матросов.
Они шли маршем куда-то по безлесной, слегка холмистой местности, с автоматами за плечами. А потом был другой кусок — они уже сидели у костра после боя, очень усталые, одинокие какие-то, может, такое ощущение было у меня оттого, что сюжет показывали мне без текста, и я не знал кто и где; я запомнил молодого-молодого, лет двадцати четырех, майора, зябко запахивающего
Меня интересовали детали, и я, в десятый раз попросив невозмутимого Толю поставить мне ленту снова, вглядывался в эти усталые, отмеченные войной, бесконечно знакомые и простые лица, а оттого, что не было ни музыки, ни текста, ничего, отделявшего меня от них, только старая кинохроника, возникло ощущение какого-то прорыва в иное время, в другое измерение, где все еще идут маршем на запад по слегка холмистой земле усталые солдаты матросовского полка. Я узнал первого командира полка, тогда еще молодого, сухого, затянутого в ремни офицера, — я узнал его по фотографиям — Прокопий Прохорович Тарабаев, полковник в отставке, живет в Феодосии. Потом мне показывали взятие Великих Лук, и я видел, как шли в атаку танки, а на их броне, прижавшись к башням, белела в маскхалатах пехота, а танки шли по снежному полю, разбрызгивая огонь из пушек, а искореженный, взорванный город горел, и танки шли на скорости, сквозь дома, сквозь развалины, сметая немецкие батареи, и бежали солдаты, стреляя куда-то из карабинов. И вот один упал, потом второй, — мы привыкли к военным фильмам, снятым с размахом и умением, мы видели, как изображают смерть в «Освобождении», а здесь на скромной кинохронике просто падали лицом в снег солдаты, просто умирали, просто взрывались в густом дыму наши танки.
Двадцать пятого января 43-го была обнародована благодарность Верховного Главнокомандующего войскам, отличившимся в боях за освобождение Великих Лук, в том числе и 91-й отдельной стрелковой бригаде.
Каждое утро я приходил в Музей комсомольской славы имени Матросова, листал папки с газетными вырезками, слушая магнитофонные записи рассказов ветеранов, рассматривал карты.
— Это был бой местного значения, — говорили мне, когда я спрашивал о бое под Чернушками, — бой местного значения в глухих псковских лесах.
Карта Псковской области была разложена передо мной, и я измерял расстояния между пунктами. Древней этой земле много выпало горя в последней войне. В январе 43-го были освобождены Великие Луки. И только через год, после страшных боев Новосокольники, находящиеся в тридцати километрах от города... 91-я бригада держала путь на Локню, бойцам снились по ночам Пушкинские горы, но Пушкинские горы после ожесточеннейших боев были освобождены лишь летом 44-го... Псковскую область рассекла «линия Пантера», на которой пытались закрепиться фашистские войска, чтобы не пустить наши войска в Прибалтику и Восточную Пруссию.
Вот почему такого накала, такого ожесточения достигали здесь, понимал я, «бои местного значения» за несуществующие деревни, за обозначенные только на старых картах населенные пункты и безымянные высоты.
Я многого еще не знал о людях 91-й бригады, и о ее пути, многого не знаю и сейчас. Но, проходя каждый день по улицам Великих Лук до музея и обратно до гостиницы, мимо мокнущего под дождем Матросова, я понимал, что должен, обязательно должен побывать сам на этом месте, где 23 февраля 1943 года батальон капитана Афанасьева без артподготовки пошел в атаку на вражеские пулеметы.
* * *
Совинформбюро
Утреннее сообщение от 18 февраля.
«…В районе Змиева наши войска продолжали наступление, в бою за один населенный пункт подразделения Н-ской части разгромили батальон немецкой пехоты и захватили бронемашину, 2 самоходных орудия, 7 противотанковых ружей, 15 пулеметов и другие трофеи...»
Батальон подняли по тревоге перед рассветом.
Шли колонной, впереди рота автоматчиков. Бойцы брели с полной выкладкой — автомат за плечами, запасные диски, гранаты на поясе, лопатка, вещмешок с НЗ и личными вещами. Перед ними здесь уже прошел первый батальон, и на первых километрах они шли по утрамбованной сотнями ног дороге упругим походным шагом.