Поющий о свободе. Жизнь великого йогина Миларепы
Шрифт:
Глава седьмая
Отшельничество
Речунг спросил:
– Учитель, где и как ты практиковал аскетизм и медитацию?
И Миларепа продолжил:
– На следующий день сын наставника сказал мне:
– Прими в дар эти припасы и вспоминай о нас, пока будешь в отшельничестве.
Он дал мне мешок ячменя и немного вяленого мяса. Я удалился в удобную пещеру на холме за деревней и приступил
– Пойду попрошу мяса у пастухов и зерна у крестьян, – подумал я. – Тогда я смогу продолжить медитацию.
Я решил вначале просить милостыню у пастухов.
– Пожалуйста, подайте отшельнику немного еды! – произнес я громко у входа в ближайший шатер.
Неожиданно оказалось, что я попал в лагерь своей тети. Узнав меня, она пришла в ярость и спустила собак. Я еле от них отбился, метая камни и размахивая посохом. Тогда тетя выхватила одну из опор шатра и завопила:
– Нечестивый сын благородного отца! Позор для всей семьи! Демон-разрушитель собственной деревни! Зачем ты пришел сюда?
Она принялась колотить меня палкой. Я отступил было назад, но, будучи слабым от голода, споткнулся о камень и упал в лужу. Я лежал без движения, но тетя продолжала меня проклинать.
Тогда я с трудом поднялся и, опершись о посох, спел ей такую песню:
Простираюсь у ног Сочувственного Марпы!В обреченных землях Цаи КоронМы – мать и дети – были ненавистны своей родне,И нас разбросали, как бобы раскидывают палкой.Дядя и тетя, именно вы разлучили нас —Помните об этом!Пока я скитался по миру, прося подаяния,Мать погибла от нищеты и печали,А сестра ушла побираться, выпрашивая еду и одежду.Я горячо люблю мать и сестру,Но, вернувшись в тюрьму моей родины,Я узнал, что дорогая мать мертва,А бедная сестра скитается по миру.Печаль и горечь сдавили мое сердце!Велико наше страдание – матери и детей!Вы, должно быть, задумали поразить нас печалью,Но именно эта нестерпимая больОбратила меня к духовной жизни.Я пребывал в одиночестве гор,Практикуя поучения сочувственного Марпы.Мое иллюзорное тело долго оставалось без еды.Тогда я отправился за милостыней,Но, как насекомое, умирающее у входа в муравейник,Я очутился перед шатром моей тети.Она спустила свирепых собак.Я отбился от них, несмотря на слабость,Но ее проклятия и руганьНаполнили мое сердце печалью.Вооружившись опорой от шатра,Она колотила меня, причиняя еще больше боли,И чуть не лишила меня драгоценной жизни.Хотя у меня есть повод сердиться,Я буду следовать поучениям Ламы.Тетя, позабудь о своей злостиИ дай отшельнику еды!Благородный Марпа, Милостивый Господин,Благослови своего ученика и усмири его гнев!Молодая девушка, стоявшая рядом с нами, прослезилась. Даже тетя казалась немного пристыженной. Ничего не сказав, она вернулась в шатер.
Вскоре она прислала ко мне девушку с куском масла и подпорченной лепешкой сыра. Взяв еду, я отправился просить подаяния к другим шатрам, где я никого не знал. Однако меня знали все. Люди глазели на
Затем я отправился в долину Ца просить подаяние у крестьян. Зная, что мой дядя поступит так же, как и тетя, я решил избегать с ним встречи. Однако само собой случилось так, что я нечаянно оказался у дома моего дяди. Несмотря на то, что я был похож на скелет, он узнал меня и закричал:
– Тебя-то мне и надо!
Он бросил в меня огромный камень, и я едва успел увернуться. Я пустился наутек. Дядя кидался камнями, а я продолжал бежать. Тогда он исчез и вернулся вооруженный луком и стрелами, восклицая:
– Бессердечный негодяй! Позор семьи! Кто превратил в руины родную деревню?
Оглядываясь, он стал созывать крестьян:
– Наш враг у нас в плену! Скорей сюда!
Он принялся осыпать меня стрелами, а люди из деревни стали бросать камни. Испугавшись, я решил пустить в ход черную магию.
– Отцы, Ламы линии Кагью! – взмолился я. – О, вы, океан хищных божеств-охранителей! Йогин, практикующий Дхарму, окружен врагами! Придите мне на помощь!
Селянам я сказал:
– Я могу умереть, но охранители не подвластны смерти.
В ужасе люди отпустили меня и схватили дядю. Те, кто бросал камни, попросили прощения, все остальные принесли подарки. И только дядя не дал ничего. Зная, что мое присутствие лишь усилит гнев родственников, я решил покинуть деревню.
Вечером мне приснился сон. Он сулил мне радостное событие, если бы я задержался еще на несколько дней. Итак, я остался, и о моем появлении в деревне узнала Дзесэ. Она пришла ко мне с подношениями. Обняв меня, она разрыдалась. Дзесэ рассказала, как умерла моя мать, а сестра стала бродягой. Слушая ее рассказ, я едва сдерживал слезы.
Когда она закончила, я спросил:
– Почему спустя столько лет ты так и не вышла замуж?
– Все так боялись твоих охранителей, что никто не взял меня в жены. Но даже если бы кто-нибудь предложил мне замужество, я бы отказалась, – добавила Дзесэ. – Твоя встреча с Учением поразительна! Но что ты собираешься делать со своим домом и полем?
Я понял, куда она клонит. «Я не женюсь, чтобы не нарушить наказ Марпы-переводчика, – подумал я. – Нужно сказать Дзесэ, чтобы она не ждала меня. Наша свадьба не состоится, но как практикующий духовный путь я посвящу ей самые искренние добрые пожелания».
Вслух я произнес:
– Поле и дом принадлежат моей сестре. Пока ее нет, все имущество в твоем распоряжении. Если узнаешь, что Пета мертва, можешь оставить все себе.
– Почему ты не хочешь их сохранить?
– Я практикую аскезу и буду искать пропитание так, как это делают мыши и птицы, поэтому мне не нужно поле. Моим жилищем будет пустая пещера, поэтому мне не нужен дом. Даже властелину вселенной в момент смерти придется от всего отказаться. Тот, кто отречется немедля, будет счастлив здесь и сейчас. Не оглядываясь на других, я оставляю всё и вся. Не ожидай, что я буду мужчиной в мирском понимании этого слова.
Дзесэ ответила:
– Почему твоя Дхарма не такая, как у других искателей истины?
– Кто преследует лишь мирские цели, тот довольствуется чтением нескольких духовных книг. Такие люди радуются собственному успеху и чужим неудачам. Прикрываясь словами истины, они стараются ради богатства и славы. Они называют себя святыми именами и облачаются в желтые одеяния. Я сторонюсь их сейчас и буду сторониться впредь. Те практикующие, чьи умы и медитации чисты, со мной согласятся. Не важно, носят ли они монашеские одежды. Я избегаю лишь тех, кто не следует сущности Дхармы.
– Я никогда не видела такого практикующего, как ты. Ты выглядишь хуже попрошайки. Что это за Махаяна?
– Это самая лучшая из всех Дхарм. Она позволяет развеять по ветру восемь мирских забот и достичь Просветления в течение одной жизни. Мой путь соответствует этой традиции.
– Ты говоришь, что живешь не так, как те, другие. Значит, один из этих путей должен быть ложным – или их, или твой. Если же они оба истинны, я бы предпочла их путь твоему.
– Мне не по нраву эти люди. Даже монахи в желтых одеждах, идущие той же дорогой, что и я, похоже, не до конца избавились от восьми мирских забот. Но если они и освободились, их ожидает неизмеримо долгая дорога до Просветления. Этого ты не понимаешь. Если можешь, практикуй Дхарму, если же нет – ступай и живи, как сейчас. Прими во владение мой дом и поле.