Поющий волк в овечьей шкуре
Шрифт:
«Поздравляю с почином, младший лейтенант милиции». — Обречённо подумал я. — «И добро пожаловать в клуб убийц»!
Подхватив палку с пола я, не теряя времени даром, отоварил начавшего выходить из ступора Карася по кумполу. Да и глупо было бы, избежав певой атаки, позволить ему насадать себя на появившийся руке прихлебателя нож.
«Чпок»! — Сказала вступившая в соприкосновение с черепушкой шестёрки дубинка.
«Хрусь»! — Ответила голова бандита.
На рукав мне брызнуло чем-то красно-серым. Но, не обращая на это внимания, я уже развернулся на
Изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие и тщательно дозирую силу броска.
Так как переоценивший свои возможности «папа» нужен был мне живым.
В самом деле… Невольно и, видит Создатель, не по своей прихоти, переступив закон, я скорее всего вынужден буду скрываться. Ну или, во всяком случае, предстоит жить оглядываясь и находится настороже.
А для скорого и поспешного бегства, с последующей мало-мальски правдоподобной легализацией, требуется что?
Правильно! Деньги, деньги и ещё раз деньги.
Бесспорно, кое что удастся взять с трупов. Но, по большом счёту, это будет совсем несущественной мелочью. И, для того, чтобы качественно замести следы, явно окажется мало.
Средства у зарвавшегося партийного босса явно имеются. Так, почему бы и не заставить его поделиться? С вынужденными встать на преступный путь младшим лейтенантом милиции.
Причём, сделавшим это исключительно по его, Альберта Трифоновича, прихоти.
Жалобно хрюунув, коммунистический босс обмяк в кресле. А слегка побледневшей сынок, схватил со стола нож и, выставив его перед собой, отчаянно завопил.
— Ты что творишь? Не подходи! Не подходи-и, су-у-ука-а!
При этом он судорожно размахивал неуместным в этой ситуации столовым прибором и пятился к камину.
«Только бы напрямик ломиться не стал». — Окидывая взглядом богато накрытую «поляну» лениво подумал я. — И, прислушавшись к урчанию желудка, констатировал. — «А то кушать хочется».
«Отпрыск», тем временем, почувствовал жар. И, оглянувшись, бросил ножик и по-быстрому завладел кованной кочергой.
— Да я тебя счас, выблядок!.. — Снова завёл он изрядно поднадоевшую шарманку. — Убью-у!
Но, не желая доводить дело до кульминации и, не дай Создатель, позволить ему разгромить стоящее передо мной гастрономическое великолепие, я взял со скатерти чистую фарфоровую тарелку и, разломив в руках, одну за другой метнул обе половинки в болезного.
Здраво рассудив, что вряд ли он знает о папиных ухоронках. И, живым мне, в общем и целом, не особо и нужен.
Мелькнула было мысля, отобрать эту самую кочергу и засунуть «отпрыску» в задницу. Но, имея страшный дефицит времени, заниматься подобной ерундой, посчитал ребяческой дурью.
Одна половика тарелки воткнулась ему в глаз. Отчего голова парня запрокинулась, оставив открытым горло. Ну а второй кусок, как и планировал, попал уродцу в шею.
Тело скоропостижно и безвременно почившего Иннокентия рухнуло на пол. А я подошёл к первой, так и оставшейся
Почему выбрал именно его? Ну так… Карась был заляпан кровью и мозгами. До Кеши, тоже немного испачкавшемся, было-таки далеко. Этот же, можно сказать, сиял первозданной чистотой и, если не считать запаха появившихся из-за расслабившегося сфинктера фекалий, почти стерильным.
Относительно двух других, разумеется.
Связав Альберта Трифоновича и засунув ему в рот оторванный от халата рукав, первым делом я выглянул в двор. Чтобы выяснить обстановку, на предмет соседей, ненужных свидетелей и прочих праздношатающихся граждан.
К счастью, избушка или, как это и предполагалось изначально, охотничий домик, был единственным строением в округе. Причём, окружённым сделанным из красного кирпича капитальным забором, выше человеческого роста.
Короче, идеальное место, для «попоек выходного дня», устраивания разного рода непотребств и… задушевного разговора. Который в ближайшем будущем состоится у одного младшего лейтенанта милиции и видного партийного деятеля Городского а, может, чем чёрт (прости, Создатель, за упоминание имени врага Твоего) не шутит, даже и областного значения.
Вернувшись внутрь, я непроизвольно поморщился. Так как воздух за время моего отсуствия не стал чище. Да и трупы не начали благоухать свежестью.
Дел было невпроворот. А времени до утра оставалось не то, чтобы мало но, учитывая ситуацию, разбрасываться им не стоило.
Поэтому, расставив приоритеты я, первым делом… снял с себя одежду и ещё раз выйдя во двор и найдя баню, замочил вещи в тазике. Оставшись в трусах и майке, я потратил пять минут, наскоро перестирнув и прополоскав испачканные шмотки. Потом подумал, стащил бельё с носками и повторил процедуру.
Сияя первозданной наготой я, в чём мать родила, снова вошёл в дом. Чтобы развесить одежду на стульях перед камином.
Какое бы не было у меня хорошее алиби, звучащее как «беспробудно спал дома», изгвазданный и затрапезный вид сведут на нет все усилия.
Стоящий у стены диван был застелен покрывалом. Так что, прорезав дыру и сделав из него что-то вроде пончо, я занялся уборкой трупов.
Тела Карася и, так и не назвавшего не своего имени подельника, я оттащил к жигулям и, не заботясь о целостности тушек, утрамбовал в багажник. Туда же положил примеченную возле бани штыковую лопату.
Правда, для начала, полапав их ладошками несколько рюмок и бутылку с водкой. А так же оставив отпечатки покойников на дверных ручках.
Вообще-то, подозревал, что их «пальчики» и без того есть в этой печальной обители. Но, так как на сто процентов уверен не был, принял такую незамысловатую меру предосторожности.
Затем, возвратившись в дом, сунул кочергу в камин и стал дожидаться прихода в сознание связанного Альберта Трифоновича.
Не думаю, что у партийного бонзы железная воля. А, поднесённый к глазу раскалённый кусок металла очень способствует откровенности и желанию говорить правду.