Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Корвин-Пиотровский Владимир Львович

* * *

Ты живешь в омраченной долине У широкой и темной реки; Я покорно пришел к тебе ныне В неживые немые пески. Я пришел отдаленной дорогой — Через степи, моря и костры, Чтоб склониться на берег отлогий И принять огневые дары. Я молчанья морей не нарушу, Проглочу исступленный свой крик… О, зажги мою слабую душу, Мой бессильный и робкий

язык!

* * *

Вновь в мою неприбранную келью Ты вошел, суровый серафим; Из гранита высечена челюсть, Меж бровей клубится серый дым. Веет ветр от неподвижных крылий, Меч времен в опущенной руке, Мертвый нимб из раскаленной пыли И печать пространств на языке. Погоди. В развернутый свой свиток В скорбный час меня не заноси; Дай допить отравленный напиток, Дай мне ржавой горечи вкусить. Пусть заката пламенные змеи Мне изгложут сердце до конца; В этот час коснуться я не смею Твоего гранитного лица.

* * *

Дышу сухим песком пустыни, Бреду за тяжкою арбой Вослед неведомых мне скиний Путем, указанным Тобой. Лижу запекшиеся губы Концом кровавым языка И слышу скрип, и окрик грубый, И шаг медлительный быка. Я изнемог, но не отстану, Жестокий полдень претерплю, Или посыплю солью рану И жажду кровью утолю.

* * *

Через пропасти — к горным вершинам, К снеговой непорочной заре! На вознесшейся в небо горе Обвенчайся с Женою и Сыном. Если слабое сердце боится Ледяных осиянных мечей, — Окуни его в холод криницы, В звонкоплещущий горный ручей. И, одевшись в нетленные ткани, Позабудь о тернистой земле, Где неведомый путник по мгле Простирает пронзенные длани.

* * *

Ты хотел. Я лишь вызрел на ниве Оброненных тобою семян; Лишь стрела на звенящей тетиве — Я твоими хотеньями рьян. Не суди, не меняй же уклона Предрешенных в начале путей, — Я в ряду твоих бедных детей — Всех послушней веленью закона.

* * *

Я не знаю любви, я любви не хочу; Я один на вершине, средь мрака, Подставляю чело ледяному мечу Надо мной запылавшего Знака. Что мне в женских устах и приветной руке, В

дальних радостях звонкой долины? Я во льдах причащаюсь Великой Тоске, Вознесенный, Забытый, Единый. Мое сердце, как чаша, до края полно; Не пронзайте ж мне сердца любовью, — Иль оттает оно, или дрогнет оно И зальет вас дымящейся кровью.

* * *

Как-то свеж, но по-новому горек Этот ветер, развеявший день, Будто горечь любовную пролил В золотую октябрьскую тлень. Будто брызнул мучительным ядом В затуманенный лик тишины, — Иль то плачет растерзанный дьявол, Оседлавший обрывок луны? Этот ветер! Душа моя стынет, — Я, быть может, лишь призрак давно… Я отравлен напитком полынным, Что любовь подмешала в вино.

* * *

На тебе снеговую парчу Изукрасили лунные тени; Как-нибудь доплыву, долечу, Как-нибудь доползу на коленях. Ты меня не кляни, не гони, Огляди мою тяжкую ношу, — Всё безмолвно к ногам твоим сброшу — Ночи, утра и пьяные дни.

* * *

Вижу в блеске далекой зарницы Довершенного странствия цель; Обожженное тело томится — Жестока огневая купель. Скоро ризы багровые скину И, разжав облегченно ладонь, Свое дымное сердце закину Навсегда в твой холодный огонь.

* * *

Есть такая Голубая долина, Ласковая, как слово — мама; Это в ней Господь нашел глину Для сотворенья Адама. Я не знаю, как она зовется — Может быть, любовью или смертью, Только нигде так сердце не бьется, Как под ее голубой твердью. И когда мне приснятся рябины, Что видел я дома когда-то, То значит — брат из Голубой долины Пожалел своего земного брата. И если сон подарит меня словом, Что слышал я в колыбели, То значит — под светлым кровом В той долине его пропели.

* * *

И вновь приду к тебе небитыми путями Степей раскиданных, нерубленных лесов И вновь подслушаю вещанье голосов Ветров, играющих с отцовскими костями. Пойду в углы твои. Растению и зверю, И камню каждому снесу печаль свою, И вновь, о, Родина! в твой дальний скит поверю, И в ключ живой воды, и в мертвую струю.