Поздняя осень (романы)
Шрифт:
Действительно, Кристиана помнила, как мать частенько поглядывала на нее почти с тревогой и все спрашивала: «Сколько же ты еще собираешься расти?..»
… Наступил день, когда они впервые остались вдвоем. Это было в субботу. Из Констанцы приехал в увольнительную жених Репины, тоже офицер, но только флотский. Регина пошла с ним на вечер, а им больше нравилось гулять. Сгустившиеся сумерки застали их на скамье в парке, напротив Дома офицеров. Они уже обошли весь город, побывали в кафе, где считались завсегдатаями и где можно было отлично поужинать.
Это было в конце лета, уже чувствовалось
«Любишь меня?» — просто спросил он.
Вместо ответа Кристиана поцеловала его в щеку. Роковой поцелуй! В течение многих последующих лет он фигурировал в их разговорах, и шутливых, и серьезных. Когда Кристиана уставала от походной жизни, она упрекала Думитру за то, что вышла за него замуж, обрекая себя на множество лишений. «И почему мне так не везет!.. — жаловалась она. — Мне надоело топить печь кукурузной ботвой и кизяком, надоела печка-времянка, и эта развалина с земляным полом, и степь эта несчастная, и вообще!..» Думитру напоминал ей, что он вовсе не заставлял ее выходить за него замуж, что он предупреждал, что жить с офицером нелегко, что жена офицера должна быть готова ко всему.
Да, что правда, то правда, Думитру предупреждал ее обо всем с самого (начала, в тот самый вечер, когда они познакомились и когда он сказал, что хочет жениться на ней. «У меня тяжелая профессия, но это мое единственное призвание… Для меня армия — это святая святых, которой я никому не позволю касаться», — сказал он тогда.
Она рассмеялась, ее развеселила его предусмотрительность — она сочла ее тогда преувеличенной и ненужной. «Не бойся, этого не произойдет. Даже если я и буду тебя за что-нибудь упрекать, то только не за «твою армию»!..»
«Без своей профессии я ничто, ты должна знать это, — настаивал Думитру. — Армейская Служба совсем не такая, какой ее обычно представляют себе женщины: сверкающие звездочки, позолоченные пуговицы и большие деньги! Для офицера очень важно уметь отказываться от мелочей ради главного! Только тот, кто способен так жить, может посвятить себя армии. Ты должна принять решение с полной ответственностью. Дай мне уверенность, что ты действительно последуешь за мной повсюду, куда бы я ни поехал, и разделишь со мной все тяготы военной жизни…»
Она приняла это условие легко, не делая из этого проблемы. Тогда она согласилась бы разделить с ним тяготы жизни всех военных на свете. Тогда она бы не задумываясь поставила свою подпись под любым актом отречения, отказалась бы от самой себя, только, разумеется, не от Думитру…
«Мне было неловко сказать кому-нибудь, как сильно я его люблю, — вспоминала она. — Мне казалось, что если я буду говорить о нем с мамой, Марией или Региной, то потеряю какую-то частичку любви, предназначенной ему. Что мое чувство таким 'образом рассеется в словах. Поэтому я держала все в себе, глубоко спрятав это мое единственное богатство…»
Сразу после женитьбы у них возникла и первая проблема: получение жилплощади… Тогда было трудное время — острый жилищный кризис. Прошло несколько месяцев, а они жили как и до свадьбы: Думитру в общежитии, а Кристиана в тесноте своего родного дома, где кроме нее в двух комнатах размещались мама, сестры и брат… Когда после
… Первой мебелью, которую они приобрели, была… случайно купленная кровать. Но, когда они привезли ее домой, обнаружилось, что она слишком коротка: Думитру со своим ростом просто не помещался на ней, и пришлось к кровати приставлять стул. Он промучился всю ночь. И тогда они решили заказать кровать нужных размеров. Ее сделали довольно быстро, но, как и все, что делают на скорую руку, сделали неважно. Эта злосчастная кровать доставляла им столько хлопот, что порой они просто выходили из себя. Если кто-нибудь из них переворачивался на другой бок, сетка кровати выскальзывала из рамы и падала вниз. «Не везет нам с кроватями», — огорченно сказал Думитру однажды ночью, когда они, сонные, управлялись с упавшей в очередной раз сеткой. Думитру смеялся: «Прямо по пословице — нос вытянешь, хвост увязнет. Нет, нужно купить хорошую мебель, а то мы все радуемся, что удалось заплатить поменьше…»
Они задумали купить диван-кровать из гарнитура «Бэля» — присмотрели в одном мебельном магазине. Это была мебель простая, без претензий, но она сразу пришлась им по вкусу. Когда почти через год они наконец приобрели этот Гарнитур, Кристиана была в восторге. Она только и делала целый день, что ходила с тряпкой и стирала с него пыль.
… Проживание в комнате не давало права пользоваться кухней (такие уж условия поставил владелец квартиры). Чтобы приготовить что-нибудь на скорую руку, зимой Кристиана могла иногда пользоваться кафельной печью. Но это можно было делать только поздним вечером, когда в печи были горячие угли. Обычно они оба возвращались с работы настолько промерзшие, что, войдя с мороза в дом, где было почти так же холодно, как и на улице, предпочитали сразу завернуться в одеяла и хоть немного согреться и только потом протапливали как следует печь, пока она не начинала гудеть и потрескивать.
Много позже, возвращаясь в воспоминаниях к так мучившим их тогда морозам, Кристиана шутила: «Если бы не эти две зимы в том морозильнике, мы не смогли бы так хорошо сохраниться. Не зря же все считают, что мы моложе, чем на самом деле!»
Однажды Кристиана вернулась домой голодная и попробовала приготовить все в той же кафельной печи овощное рагу из фасоли. Она бросила фасоль в кипяток, хорошенько пристроив кастрюлю на углях, и нырнула в постель, чтобы согреться возле Думитру. Она быстро заснула, а проснулась… от голода и дыма! Сначала она испугалась, но потом развеселилась…
Не прошло и двух лет после свадьбы, как часть, где служил Думитру, перевели в Бэрэган, потом в Добруджу… Там Кристиане было тяжелее всего — ветер, песок, полная изоляция…
Они жили в комнате с земляным полом, с печкой-времянкой, переделанной из жестяного котла, которую она топила стеблями кукурузы и кизяком. Белье нельзя было сушить на улице, оно моментально забивалось песком…
«В Добрудже, — поговаривали местные жители, — ветер дует только дважды в году: полгода с моря на сушу и полгода с суши на море…»