Пожар на Хайгейт-райз
Шрифт:
– Но он все же подтвердил, что встречался с Клеменси, – заметила Шарлотта. – И не делал ни малейшей попытки скрыть это. Он был бесстыдно нагл и уверен в себе и еще более увертлив. Вероятно, он сообщил о ее визите тому, кто владеет этой недвижимостью, и о том, что она хотела выяснить. Мне страшно хотелось его как следует ударить, прямо там.
– Это было бы непрактично, – сказала Эмили, покусывая губку. – Но мне тоже этого хотелось, предпочтительно зонтиком с очень острым наконечником. Однако как же нам выяснить, кто владелец этой компании? Ведь должен же быть какой-то способ?
– Возможно, Томас сумеет это сделать, – предложила Веспасия, чуть хмурясь. – Коммерция – это сфера, с которой я очень мало знакома. В ситуации, подобной нынешней, я сожалею о недостатке познаний о некоторых
– Не знаю, сумеет ли он это узнать. – Она вдруг вспомнила о вчерашнем вечере и рассказе Томаса. – Правда, сам он не считает, что это нужно. Он убежден, что истинной целью покушения был доктор Шоу, а не Клеменси.
– Он вполне может оказаться прав, – согласно кивнула Веспасия. – Но это не влияет на тот факт, что Клеменси вела борьбу за дело, в которое мы сами также искренне верим, а поскольку она умерла, других таких борцов больше не осталось, насколько нам известно. Это недопустимое преступление, гнуснейшее мошенничество, подлое унижение бедных и несчастных. Ничто меня так не бесит, как подобное ханжество. Я очень хочу сорвать маски с этих лицемерных рож, хотя бы просто чтобы получить удовольствие от этого акта.
– Мы всей душой с вами, – тут же сказал Джек. – Я и не подозревал, что способен так разозлиться, однако в данный момент ничего другого мне в голову не приходит.
Губы Веспасии чуть тронула слабая улыбка, и она одобрительно посмотрела на него. Рэдли, кажется, этого не заметил, но Эмили почувствовала прилив теплоты, который ее удивил, и тут она поняла, как много это для нее значило, что Веспасия хорошего о нем мнения. И обнаружила, что улыбается ей в ответ.
А Шарлотта размышляла о Питте, который все еще возится и разбирается с пациентами доктора Шоу, ища хоть какие-то обрывки информации, которые могли оказаться настолько чудовищными, что уже привели к двум убийствам и могут привести еще к нескольким, пока сам Шоу не погибнет. Сама же она по-прежнему считала, что именно Клеменси была целью покушения, именно ей предназначалось погибнуть в огне того, первого пожара, а второй должен был просто скрыть первый, чтобы запутать следы. Случайным убийцей вполне мог оказаться один из наемных поджигателей, но, судя по всему, здесь убийца действовал по злому умыслу – тот, кто владел этими ужасными гниющими, разваливающимися домами на Лисбон-стрит, тот, кто опасался разоблачения и общественного осуждения и порицания, если бы Клеменси открыла его истинное лицо, чего она и добивалась в своей борьбе.
– Значит, мы не знаем, как выяснить, кто владеет этой компанией. – Шарлотта поставила чашку на стол и поглядела на Веспасию. – Но мистер Карлайл, я думаю, сумеет это узнать. Или же он знает людей, которые могут это сделать. Если нужно, можно даже кого-то нанять.
– Я поговорю с ним, – пообещала Веспасия. – Думаю, он согласится, что дело не терпит отлагательства. Его даже можно убедить отложить в сторону все другие дела и заняться этим.
Карлайл так и сделал и на следующий вечер доложил им о результатах, снова в гостиной Веспасии. Когда лакей ввел его туда, он выглядел встревоженным и даже несколько смущенным. Правда, обычное чувство юмора его не покинуло – в глазах, как всегда, блестел этакий огонек, – но лицо было спокойное и гладкое, как будто от удивления все морщины вокруг рта куда-то исчезли.
Сомерсет быстро и вежливо со всеми поздоровался и сел в указанное Веспасией кресло. Все уставились на него, понимая, что он принес чрезвычайно важные вести. Серо-голубые глаза Веспасии словно бросали ему вызов, требуя не увлекаться театральными эффектами. Предупреждения об осторожности были излишни.
– Можете рассказывать, – уведомила она его.
– Компания, которая владеет этими домами, в свою очередь принадлежит другой компании. – Карлайл рассказывал просто, ничего не приукрашивая, излагая одни лишь сухие факты и детали, необходимые, чтобы создать полную картину, и поглядывая на всех по очереди, включая Грейси, чтобы и та чувствовала себя полноправной участницей разговора. – Я связался с несколькими людьми, которые мне кое-чем обязаны или хотели бы заполучить мою поддержку в будущем, и сумел выяснить имена владельцев акций этой второй компании. Из них в
Веспасия неотрывно смотрела на Сомерсета твердым, пронзительным взглядом, но он явно не замечал в своем рассказе ничего излишне драматического и продолжал тем же тоном.
– Этого единственного человека, который продолжал и все еще продолжает активно действовать и подписывать все необходимые документы, я успешно посетил. Это пожилая леди, незамужняя, и посему единственная владелица и хозяйка всего своего имущества, каким бы оно ни было; но она всего лишь посредница, лишь формальный держатель этих акций и не распоряжается ими. Ей вполне хватает собственных доходов, чтобы жить в полном комфорте, – правда, не в роскоши. Так что мне сразу стало понятно, как только я к ней явился, что основная часть этих поступлений – а сумма их доходит до нескольких тысяч в год – направляется куда-то еще, совсем другим лицам.
Джек поерзал в кресле, Эмили нетерпеливо вздохнула.
– Я сообщил ей, кто я такой. – Тут Карлайл слегка покраснел. – На нее это произвело сильное впечатление. В представлении данной леди правительство, особенно когда оно выступает в качестве инструмента Ее Величества в делах управления страной и народом, а также церковь – это две неизменные и непосредственные силы, действующие во имя добра.
Тут воображение Шарлотты высвободилось и пустилось вскачь.
– Не хотите ли вы сказать, что тот человек, от имени которого она выступает и действует, тоже член парламента, как и вы?
Веспасия замерла на месте.
Эмили нетерпеливо наклонилась вперед.
Джек с трудом перевел дыхание, а Шарлотта крепко стиснула руки на коленях.
Карлайл широко улыбнулся, продемонстрировав отличные зубы.
– Нет, но вы почти правы. Он является – вернее, являлся – весьма высокопоставленным представителем церкви. Это епископ Огастес Уорлингэм, вот кто!
Эмили охнула. Даже Веспасия издала чуть слышный вопль удивления.
– Что?! – недоверчиво воскликнула Шарлотта.
Вдруг она начала смеяться, немного истерично. Внутри у нее бушевали самые разные чувства – ощущение безумного, абсурдного, дикого юмора ситуации, черного, как обгоревшие развалины дома доктора Шоу. Она едва ли могла понять всю глубину того ужаса, который, должно быть, ощутила Клеменси, когда добралась до этой информации. Ведь она же, безусловно, до нее добралась, не так ли? Она нашла эту ничего толком не знающую, невинную старую леди, которая переправляла все суммы арендной платы за те трущобы, все эти доходы от несчастий и горестей истинным их владельцам, в сундуки ее собственной семьи, чтобы в доме епископа всегда было тепло и уютно, чтобы семья жила в богатстве и добре, могла закупать мясо и вино, которым наслаждались она сама и ее сестра, роскошную одежду, шелка и бархат, чтобы их обслуживали многочисленные слуги.
Ничего удивительного, что Клеменси истратила все свое наследство, по нескольку сотен всякий раз, не считаясь ни с чем, чтобы хоть как-то искупить причиненное людям зло.
Знал ли об этом Теофилиус? Знали ли Анжелина и Селеста? Знали ли они, откуда в семью поступают эти деньги, когда выпрашивали у жителей Хайгейта пожертвования на устройство витража в память епископа?
Шарлотта представила себе реакцию доктора Шоу, когда он узнает об этом. Он ведь, несомненно, однажды об этом узнает, не так ли? Это станет достоянием общественности, когда убийца Клеменси пойдет под суд. Но тут она заставила себя остановиться. Ведь если истинный владелец трущоб – епископ Уорлингэм – умер десять лет назад, а потом умер и Теофилиус, значит, эти доходы шли Клеменси, а также Пруденс, Анжелине и Селесте. Неужели это они убили собственную сестру и племянницу, чтобы сохранить эти доходы? Ведь Клеменси наверняка не делилась с ними своими открытиями, верно? Или все же поделилась?