Пожар Сиболы

Кори Джеймс С. А.

— Поздравляю, — сказал тот, — теперь вы официально возглавляете полевую исследовательскую группу РЧЭ.

— Работа — хуже не придумаешь, — улыбнулась Садьям. — Теперь не сообщите ли вы официально, когда мы получим новое оборудование?

— К «Медине» на полной скорости идет грузовой беспилотник, — сказал Хэвлок. — Если АВП его не задержит и не объявит бесхозным имуществом, он будет здесь месяцев через шесть-семь.

— А много шансов, что задержат?

— Я бы дал три из десяти, — сказал Холден, — но на прочность эту оценку лучше не проверять.

Биохимик сердито покачала головой.

— Ладно, разберемся.

Первую

неделю после включения реакторов «Росинант» с «Израэлем» пребывали в очень деликатной политической позиции. Когда «Израэль» принимал на борт астеров, жест мог считаться чисто символическим, поскольку всех так или иначе ждала смерть. А теперь, когда гибель отменили, ребром стал вопрос статуса: кто эти астеры — беженцы, пленники или платные пассажиры? Марвику пришлось решать: оставить их на корабле на восемнадцать месяцев обратного пути или попытаться спустить вниз. А поскольку все челноки сгорели, высаживать можно было только на борту «Росинанта» — не прыгать же им.

В конечном счете поделились почти ровно пополам. Около половины команды «Барб» решили остаться на планете с колонистами и учеными. Примерно половина находившегося на орбите штата РЧЭ, раз уж они залетели так далеко и успели взглянуть с высоты на землю обетованную, тоже выбрали планету. Из ученых, высадившихся раньше, — Вогна, Чапел, Окойе, Кордобы, Хатона, Ли, Саркиса и еще десятка человек — домой захотел только Кордоба, да и то скорее из-за любовной неудачи, чем из-за обиды на планету, попытавшуюся их убить. Хэвлок этого не понимал, но от него и не требовалось понимания.

Ремонт корабля был в разгаре, когда спустилась ночь. Строительные леса вокруг и сам корпус сначала сверкали, а потом потемнели: сварщики закончили работу. Закат развесил в небе тяжелые портьеры, раскрасив в золотой и оранжевый, зеленый и розовый, серый, голубой и индиго. Хэвлоку зрелище напомнило западное побережье Северной Америки, только здесь не наблюдалось толпы разносчиков и рекламных вертолетиков, прославляющих радости коммерции. Здесь было по-своему красиво. Он бы не удивился, увидев костер и компанию сидящих вокруг колонистов с гитарами и напитками, да только после потопа не осталось ничего, годного на дрова, а сырье для выпивки пришлось бы доставлять с «Израэля».

Хэвлок тяжело поднялся на «Росинант» и прохромал к каюте, которую выделила ему Наоми. Он впервые видел этот корабль в состоянии, когда есть верх и низ, причем, поскольку гравитация определялась не вектором ускорения, ступать приходилось большей частью по стенам. Разорванные мышцы бедра и икры нарастали медленно, а колену, прежде чем снимут лубок, понадобится еще один курс ремонта. Учитывая все, что могло случиться, он счел это приятными хлопотами.

Улегшись, Хэвлок просмотрел входящие сообщения. То, которого он больше всего боялся, таки пришло. Родные погибшего Уильямса предъявили ему уголовное обвинение и гражданские иски. Профсоюз Хэвлока уже подал встречный иск, и РЧЭ, как ни странно, его поддержала. Хэвлок надеялся, что, пока «Израэль» вернется в порт, все уладится. Жаль, что нельзя было послать семье Уильямса свои извинения. Объяснить, что он старался только отключить скафандр и очень-очень жалеет, что случилось то, что случилось. Представитель профсоюза заставил Хэвлока пообещать, что он ничего подобного не напишет, пока не закончится разбирательство.

Еще имелось сообщение от капитана Марвика. В строке «Тема» крупными буквами значилось: «Думаю, я должен

тебе выпивку», а ссылка вела на один из главных новостных каналов. Хэвлок перешел по ней. По краям экрана теснились рекламные баннеры, зато центральное окно являло дивное зрелище. «Барбапиккола» раскрывалась и выпускала в космос облачко идеально круглых пластиковых пузырьков — словно цветок рассыпал по ветру семена. Мягкий и глубокий мужской голос на астерском английском пояснял: «Свежее видео потрясающей спасательной операции на Новой Терре. Вы видите съемки кораблем РЧЭ „Эдвардом Израэлем“ массовой эвакуации с обездвиженного грузовоза „Барбапиккола“. Для тех, кто еще не в курсе: все три корабля вынуждены были прейти на аккумуляторное питание, и хотя „Барбапиккола“ сгорела в атмосфере, команду и пассажиров удалось благополучно доставить на „Израэль“ под руководством временного начальника службы безопасности Дмитрия Хэвлока».

Изображение сменилось: показали его самого из видео с официальным докладом головной конторе РЧЭ. Торчавшие во все стороны волосы придавали Хэвлоку сходство с астером, а голос звучал до странности тонко и уныло:

«Переход занял три часа. Хотелось бы особо отметить капитана Тулуза Марвика за четкое профессиональное содействие, без которого были бы неизбежны значительные потери».

Досмотрев программу, Хэвлок расхохотался. Он запросил связь с Марвиком, и рыжий капитан почти сразу ответил.

— Похоже, нас не уволят, — сказал Хэвлок.

— Встретят, бросая в воздух чепчики — если их кто-то еще носит, — улыбнулся Марвик. — Самое время нам всем просить прибавку к жалованью.

— И доплату за риск, — согласился Хэвлок, подпирая щеку рукой.

— Да уж, герои дня, — сказал Марвик. — Хотя там, конечно, представления не имеют, каково здесь было. Такие вещи можно описывать во всех подробностях, и все равно не прочувствуют.

— Ну и хорошо, — сказал Хэвлок, — лучше не надо. Полевая группа готовит для меня список нужд. Как вы думаете, мы сможем им что-нибудь еще уделить?

— По обстоятельствам, — ответил Марвик. — «Росинант» проводит нас за кольцо?

— Думаю, да. Точно да.

— Если у нас будет страховка, я могу пожертвовать еще кое-чем. Не столь уж многим, но один запасной генератор разберем и сбросим. И биомассу для камбуза.

— С этим вообще-то у нас неплохо. Доктор Окойе обещала превратить местную флору во что-то пригодное для питания. Толковала что-то о правозакрученных молекулах.

— Вот и хорошо, — кивнул Марвик. — Услышав такое, даже хочется задержаться немножко. Посмотреть, как оно дальше пойдет, а?

— Вот уж нет, — возразил Хэвлок. — Видели бы вы эту планетку! Грязная, тесная, и все вокруг держится на клею и молитве. И еще мгновенно убивающие прикосновением слизни. Я удивлюсь, если люди продержатся здесь хотя бы год.

— Правда?

— Вы же понимаете: через месяц, или два, или восемь что-нибудь да случится. Гидропоника откажет, или появится какая-нибудь зараза вроде глазной чумы, только против нее не найдется средства, или одна из стреляющих лун свалится с неба. Или чертовы слизни отрастят крылышки. Откуда нам знать, что они ничего такого не умеют? Что мы точно знаем — это что в океане имеются силовые станции, способные разнести планету. Холден уверяет, что они мертвы, но вдруг он ошибается? А может, общее отключение означает, что какой-нибудь сердечник реактора сейчас проваливается сквозь кору планеты. Мы же ничего не знаем.