Пожилая дама в Голландии
Шрифт:
– Может, мне нужно было прийти к вам раньше. Две недели назад я была свидетелем ужасного происшествия… убийства, но не смогла бы показать место, где это произошло. Какой-то полицейский в Амстердаме, когда я сообщила об этом по телефону, подумал, что я пьяница, и бросил трубку. А потом оказалось, что один из убийц живет где-то рядом со мной. У меня были основания думать, что убийца – один из соседей, но я не знала, кто… Все было настолько невероятным, что я подумала: если я сообщу об этом полиции, меня примут за сумасшедшую. Я решила среди троих соседей самостоятельно выявить
Толстяк снял очки, протер стекла платком, потом выдвинул ящик стола и порылся в нем.
– Прошу вас рассказать мне все подробно.
Я потянулась к табаку, чтобы свернуть следующую сигарету. Но моя взвинченность никак не позволяла мне это сделать. Толстый очкарик молча смотрела на мои манипуляции, пока наконец не пришел к выводу, что это тянется слишком долго. Он встал, подошел к вешалке, вытащил из кармана висящего там плаща мятую пачку сигарет и положил ее передо мной.
Я сильно затянулась несколько раз, прежде чем взяла себя в руки настолько, чтобы могла более или менее складно рассказать всю историю с момента встречи Янины Голень в вагоне поезда. Больше всего хлопот возникло у меня с датами, которых домогался толстяк. В конце концов он согласился с тем, что потом я их уточню.
Еще прежде, чем я дошла до описания высокого голландца, он попросил меня прерваться. Позвонил по телефону, кого-то вызвал, дал какие-то поручения. Это продолжалось с полчаса. Все это время я старалась как можно подробнее вспомнить вехи моего знакомства с высоким голландцем, чтобы ничего не упустить.
Дальнейший мой рассказ оказался насыщенным ненужными подробностями. Я даже цитировала фрагменты разговоров, но ведь все могло оказаться важным. Завершающие события я прокомментировала не без выразительных для слушателя эмоций.
– Значит, вы хотите, чтобы мы выделили вам охрану? – спросил толстяк, когда я наконец закончила.
– Это, наверное, можно понять. Разве вы не просили бы о том же на моем месте?
Не ответив, очкарик с минуту задумчиво барабанил пальцами по столу, потом взял какую-то папку, вытащил пачку бумаги и положил ее передо мной.
– Прежде всего прошу заполнить этот формуляр… Я надела очки и увидела, что формуляр включает в себя анкетные данные. Я вздохнула:
– Дайте мне сразу еще один, я всегда ошибаюсь при заполнении таких бумаг.
Вынув паспорт и записную книжку с подробным адресом Войтека, я с трудом начала вписывать в каждую графу то, что требовалось. Толстяк снова занялся телефоном.
Я подала ему заполненную анкету и паспорт, откуда он что-то быстро выписал для себя.
– Раз вы просите личную охрану, я должен договориться с шефом, только он может дать на это разрешение. Вам придется подождать, это займет немного времени.
Толстяк шире выдвинул ящик стола и вынул из него магнитофон. Он записал все, что я говорила!
В кабинет вошел сотрудник, который привел меня сюда.
– Проводите госпожу в приемную, – попросил очкарик.
Однако
Кроме меня в приемной никого не было. Я сидела и раздумывала, чем закончится мой визит сюда. Не разговаривала ли я слишком эмоционально? Наверное, лучше было бы изложить факты сухо… Но как я могла это сделать в отношении высокого голландца? Перечислить только обстоятельства, при которых я с ним встречалась? Но я должна была обратить их внимание на серьезные вещи, сами они могли не соединить их воедино. Сочтут ли они сказанное мною достаточным для того, чтобы заняться этим человеком? А если уж придут к выводу, что мне нужна охрана, как такая охрана может выглядеть? Среднему человеку кажется, что полиция всесильна, но так ли это?
Я почувствовала на себе последствия бессонной ночи. Если бы можно было выпить кофе! Раз уж они так обо мне заботятся, имеют такие элегантные приемные, могли бы установить и автомат с кофе…
Время близилось к двенадцати, когда за мной пришел тот же самый сопровождающий и повел меня обратно в кабинет, где правил очкарик.
– Вас хочет видеть шеф, – заявил толстяк.
Кабинет шефа находился на том же этаже. Толстый очкарик открыл дверь, чтобы пропустить меня.
Я вошла и… почувствовала, что проваливаюсь сквозь землю.
За столом сидел высокий голландец! Очкарик, вошедший в кабинет следом за мной, объявил:
– Господин комиссар желает сам выслушать ваше сообщение, – и застыл в выжидательной позе.
Голландец повернул голову в сторону окна, потом его взгляд быстро пробежал по мне и остановился на толстяке.
– Благодарю, больше не буду задерживать, знаю, что у тебя много текущей работы.
Очкарик вышел. Мы остались одни. На столе стоял магнитофон. Я почувствовала, как теплая волна охватывает мое лицо и движется к шее.
– Садитесь.
Я села. Еще раз посмотрела на несчастный магнитофон.
– Это тот, с моей записью? – спросила я, глядя в сторону.
– Да.
– И… вы уже слушали?
– Разумеется.
– Надеюсь, мне больше ничего не нужно говорить. А ту часть, которая касается вас, можно стереть, – выдавила я из себя.
– Мы не можем стирать показания. Все останется записанным, а потом вы подтвердите это своей подписью.
– О Боже… – простонала я. – Зачем вам так меня компрометировать?
– Здесь нет компрометации.
– Как нет? Принять комиссара полиции за торговца наркотиками и прибежать в полицию с просьбой защитить от него, потому что я боюсь с его стороны покушения на свою жизнь? Ни с чем подобным вы наверняка никогда не встречались…
– В ситуации, в какой вы оказались, вы имели право предполагать все.
– Можете не утешать меня. Но все то, во что я впуталась из-за шапки Янины Голень, порождало самые худшие мысли…
– Чтобы убедить вас в правильности вашего поведения, могу сказать, что и я подозревал вас…