Пожиратель империй. Часть 3
Шрифт:
— Если убьёшь меня, мой муж объявит тебе войну!
Я усмехнулся.
— Думаю, даже если это произойдёт, в чём я сомневаюсь, я как-нибудь переживу.
— Что… что ты от меня хочешь? Убить меня? Отмстить за эту вшивую пси…
Мощная пощёчина отбросила Чим’А в стену. Домик был подностью окружён моим квази-Законом, так что высшая русалка, едва перешагнувшая границу Сущности, была здесь абсолютно бессильна.
— Всегда поражался таким, как ты, — рыкнул я. — Даже находясь в смертельной опасности, оказавшись наедине с тем, кто хочет, может и готов убить, продолжать извергать из пасти одни помои. Не представляешь, как мне хочется свернуть тебе шею прямо на месте, без всяких разговоров. Но я всё-таки спрошу то, что хотел. Чем именно насолила
— Тарканд… — Чим’А поднялась с пола, держа ладонь у распухшей щеки, видимо немного поумерившей её наглость, — он был предназначен другой!
— Впервые слышу. И, как понимаю, парень сам об этом тоже не в курсе, так как о подобном он бы наверняка рассказал мне или Руби в первую очередь. С чего вдруг такая тайна?
— Если я расскажу… — она скрипнула зубами. — Ты обещаешь меня пощадить?
— Обещаю.
— Поклянись!
— Ещё чего. Говори или я тебя с потрохами сожру.
— Тварь…
— Что-что?
— Нет… ничего. В общем, это был план Умсы.
— Выкладывай всё, рыба моя, и без этих театральных пауз. А то я могу заскучать. А когда я скучаю, мне всегда хочется что-нибудь погрызть, — превращавшиеся в клыки зубы были классическим, но никогда не устаревающим и не теряющим эффективности методом убеждения.
— Мир Умсы — Оплот Вечной Тьмы, в одном месте граничит с другим мировым скоплением, которое они сами называли Божественным Царством. Когда он только захватывал миры для своего Оплота это ни на что особо не влияло, но со временем Царство начало набирать силу, и между ним и богами оттуда начали возникать конфликты. Чтобы как-то стабилизировать ситуацию, Умса решил заключить с ними мир, а, чтобы этот мир закрепить, предложил поженить дочь одного из главных богов Царства и Наскватча, который тогда ещё не был Руйгу. Но Наскватчу эта идея категорически не понравилась. Во-первых, мы тогда уже встретились, и он любил меня. А во-вторых, по договору он должен был отправиться в Царство, фактически, в статусе заложника. Так что он воспользовался влиянием Умсы, чтобы проникнуть в мир-претендент, захватил там власть, стал Руйгу и перешёл на сторону Катриона. На какое-то время Умса с этим смирился, но конфликты с Царством продолжали усугубляться, тем более на фоне того, что изначальная договорённость не была соблюдена. И около пятисот лет назад достигли критической точки. Умса вызвал нас с Наскватчем в Оплот, чтобы попытаться убедить возобновить старое соглашение, но уже использовать в качестве жениха и заложника Тарканда. Однако Наскватч не хотел ничего об этом слышать, не хотел, чтобы с Таркандом произошло то, от чего он сам сбежал. Из-за его упорства нам пришлось задержаться в Оплоте на несколько десятилетий, и всё равно Умсе так и не удалось его уговорить. Но, не сумев убедить сына, Умса обратился ко мне. Сказал, что, если не решить конфликт с Божественным Царством, он может потерять свои силу и статус, а с тем и возможность поддерживать нас, несмотря на силу Наскватча, бывших по сути чужаками в Единстве. И я согласилась помочь, аккуратно подтолкнув Тарканда в нужном направлении. Вот только, когда мы вернулись, выяснилось, что тот ублюдок-человек испортил Тарканда отвратительно жалкими мыслями о доброте и взаимопомощи. Мои попытки влиять на него перестали к чему-либо приводить. Так что я решила дождаться, когда он перебесится своими бессмысленными идеями, действуя более аккуратно и постепенно. И как будто бы даже что-то начало получаться, но потом он встретил эту… Руби.
Когда она закончила, я не смог отказать себе в удивлённом присвисте.
— А ты, оказывается, ещё большая сука, чем я думал. Ладно бы просто организовала для сына договорный брак. Но ты решила обречь его на участь, которая тебе самой едва не испортила жизнь. Ты ведь любишь Наскватча, иначе не вышла бы за него из-за особенностей расы. И он настолько любит и любил тебя, что отвернулся от отца. И при всём этом ты была готова не только отдать сына в заложники, но и сделать его глубоко несчастным, убив его любимую. Знаешь, рыбка моя… это какой-то совершенно новый уровень цинизма
— Не любила! — выплюнула Чим’А, видимо, решив, что, раз горит сарай, то и хаты уже не жалко. — Я ненавижу его! Я всегда была одна. Единственная высшая русалка в Содружестве! Мой отец изменил моей матери вскоре после моего рождения, и она умерла, а больше таких, как я, не осталось. Наскватч любил меня, я знала, что будет мне верен, и была уверена, что с ним смогу родить нескольких девочек, так как у высших русалок шанс рождения девочек заметно выше, чем мальчиков. Надеялась, что смогу заполнить эту пустоту! Но спустя несколько тысяч безуспешных попыток и двадцать лет тяжелейшей беременности первым же ребёнком стал мальчик! Он уничтожил возможность продолжения рода высших русалок! Он убил всех моих нерождённых дочерей! Погубил право стать родоначальницей прекраснейшей из рас, полученное мной по праву рождения! И пусть бы он сгнил в том Божественном Царстве, и больше никогда не показывался мне на глаза!
М-да. Гиперопека и гиперконтроль были нужны для того, чтобы сделать из Тарканда абсолютно бесполезную «золотую молодёжь», не способную на самостоятельное принятие решений и на сто процентов зависящую от матери.
Это не был гипертрофированный материнский инстинкт, связанный со слишком долгим ожиданием ребёнка и чрезмерным беспокойством о его состоянии. Это был всего лишь холодный расчёт, скрывающий ненависть и презрение.
Чудо, что при таких исходных данных парень вырос не просто нормальным, но и более чем достойным женихом для Руби. Ещё раз спасибо его воспитателю Сигаму за это. И на самом деле настоящее чудо, что этот Сигам сумел дожить до естественной смерти, а не умер от рук Чим’А.
А ведь Тарканд всё равно оправдывал её и продолжал любить. И даже от того, что я раскрою ему правду, легче ему не станет. Скорее наоборот.
М-да. Всякое желание как-то мучить суку отпало. Наоборот, появилось ощущение, что, просто прикасаясь к ней, я пачкался в чём-то куда более грязном, чем кровь и кишки.
— Когда будешь умирать, — вздохнул я, — продолжай думать о том, что от тебя на этом свете не останется ни крошки. Что ты исчезнешь в безвестности, и не будет никого, кто вспомнит о тебе. Даже Наскватч, любивший тебя без памяти, я уверен, за столько лет успел догадаться, какой тварью ты стала, и от новости о твоей гибели испытает только облегчение. Тарканд… слава всем небесным силам, в нём от тебя не осталось ничего, кроме красоты. Он тоже о тебе скоро забудет. А я, тот, кто был с тобой в твои последние секунды, кто убил тебя, на самом деле уже о тебе забыл. Да, кстати. Кто ты вообще?
Она не завопила ничего в духе: «ТЫ ВЕДЬ ОБЕЩАЛ!!!» Не попыталась вырваться, не стала защищаться.
Когда я вырвал из её лба жемчужину, в медленно затухших глазах отразился лишь ужас перед надвигающейся пустотой.
Глава 65
Итак, первый заказ Катриона был выполнен.
Правда, для чего ему понадобилась жемчужина Чим’А, я не понял. Когда она находилась во лбу высшей русалки, жемчужина излучала прекрасное мистическое свечение.
Но, когда я убил русалку, жемчужинка тут же поблекла и потеряла всякий намёк на блеск. А также от неё уже через пару минут после изъятия из тела не чувствовалось никакой мировой ауры, словно это правда был просто очень крупный жемчуг.
Тем не менее, мне было без разницы. Я точно знал, откуда взял жемчужину, и Катрион, если её так усиленно искал, должен будет оценить приобретение правильно.
Следующим по плану была сокровищница Семургдалиона. И, если после произошедшего всё пойдёт как надо, я смогу этим заняться в плюс-минус ближайшее время.
Правда, чтобы всё пошло как надо, надо было приложить к этому определённые усилия. Как минимум, дать какой-то ответ уже начинавшейся вокруг Тарсии бури.
Благо, несмотря на то, что Катрион и Единство во всём этом предпочитали сохранять максимальную нейтральность, Длань Паука, видимо благодарный за спасение, позволил использовать возможности его Башни для трансляции на весь огромный мир моего сообщения.
Тем более что в сообщении не было никаких пространных рассуждений. Лишь ответ всем тем, кто уже был готов начать бомбить Тарсию обвинениями, претензиями и жалобами.