Пожиратель империй. Часть 3
Шрифт:
«Я, Тим Тарс, сто лет терпел ваши нападки. Но отныне и впредь я хочу, чтобы вы запомнили: чем дольше я выжидаю, тем ужаснее будут последствия для моих врагов. Каждая из пострадавших сегодня сил была тем или иным образом замешана в причинении вреда мне, моей семье или моей стране. То, что произошло — мой вам ответ, и моё предостережение для тех, кто попытается повторить то же самое в будущем. И предостережение не только фракциям Единства, но и вообще всем, до кого дойдёт это сообщение. Нам не обязательно становиться друзьями. Но даже если дружба вам не подходит, НЕ ЛЕЗЬТЕ КО МНЕ. И
Разумеется, всех протестующих глоток это не заткнуло. Тем не менее, вскоре на мою сторону встали и поддержали меня такие кланы, как Исс, Гракката и даже Вальбо — официально первый клан по влиянию в Единстве, после, разумеется, клана Катрион.
А ещё через день, выжданный, чтобы получше промариновать общественность, были опубликованы сотни расследований с доказательствами причастности пострадавших сил и кланов к диверсионной деятельности в Тарсии разного рода.
Правда, многие обвинялись «всего лишь» в подрыве торговли и бизнеса. Всё-таки далеко не всем хватало яиц, чтобы отправлять ко мне домой ассасинов или тем более устраивать полномасштабные атаки.
Вот только этот «подрыв» крыл за собой далеко не только махинации на бирже или перекуп клиентов. Шантаж, в том числе и жизнями близких, рэкет, погромы в зданиях отказывавшихся отворачиваться от Тарсии предпринимателей, нападения на торговые караваны, убийства послов…
Список можно было продолжать очень долго. Даже в земном мире очень немногие по-настоящему крупные дельцы ограничивались только этим. А уж в мире, где во главе угла стояла сила, а у власти были монстры, подобное и вовсе начинало восприниматься почти как данность.
Тем не менее, выставление на всеобщее обозрение всех этих методов жёсткой конкуренции было мне нужно не для того, чтобы кого-то в чём-то обличить, и не для того, чтобы показать, какой я молодец, что всё это терпел. Всё было куда проще.
Я хотел продемонстрировать, что мне было, за что мстить. Что весь этот глобальный план, из-за которого пострадало где-то две пятых всех крупнейших сил Единства, был не просто попыткой нажиться, а «законным» возмездием.
В результате извергавшие дерьмо про немотивированную агрессию, опасность для Единства, заговоры и необходимость привлечения меня к ответу идиоты быстро захлопнули свои пасти. И в глазах общественности, хотя дебаты о допустимости настолько глобальных «тихих» войн продолжали активно вестись, я уже как минимум не выглядел безумцем или помешанным.
Правительству Единства на подобное, как ни странно, было плевать. Пока приток средств в казну оставался на достойном уровне, а мир в целом не терял слишком многих сильных Майигу, разборки между кланами и корпорациями оставались как бы вне поля зрения.
Приток средств после всех расхищений я обеспечил немалый. Как раз чтобы умаслить правительство, десять процентов всего награбленного было передано в Восемь Башен, в результате чего я автоматически стал любимчиком Башни Золота.
С потерей сильных Майигу и тем более аватаров Руйгу было посложнее. Но моими усилиями были уничтожены элитные силы не только других Байгу Содружества, отправленные на операцию по
Так что, тем более с учётом моего давнего и неплохого знакомства с Эргалом, этот вопрос удалось замять.
Впрочем, недовольные, которым было мало разрушения их домов и штаб-квартир, и которые явно хотели добавки, разумеется, всё равно нашлись. Они даже попытались собраться и напасть на Тарсию.
Вот только когда выяснилось, что у меня в гостях до сих пор, даже спустя неделю после свадьбы Руби, сидели представители семи из десяти крупнейших кланов, а также немалого числа других, тоже вполне достойных внимания сил, весь их энтузиазм как-то пропал.
Гости, разумеется, у меня были не ради запугивания каких-то ублюдков. Неделю после свадьбы, а точнее неделю после успешно проведённой беспрецедентной операции, мы это дело отмечали. Не забыв, конечно, помянуть погибших, но очень быстро перейдя уже к тостам в их честь.
За сто грёбаных лет я позволил себе от силы дней пятьдесят выходных. А тут, с учётом подготовительных мероприятий к свадьбе Руби, в которых я был вынужден принимать участие, я отдыхал уже почти десять дней кряду.
Чувство, конечно, было подзабытое, но от того даже более приятное. Целую неделю я не занимался ровным счётом ничем кроме еды, сна, секса и разговоров.
И пообщаться со мной хотели многие. Даже при том, что я сразу заявил, что никаких деловых вопросов обсуждать в эти ни с кем не буду, из оставшихся в Моэлле гостей буквально выстраивались очереди, чтобы перекинуться со мной хотя бы парой слов и, если очень повезёт, то сделать фото.
Впрочем, конечно, самые долгие и занимательные беседы складывались с лидерами и важнейшими представителями крупнейших сил и кланов. В основном потому, что за эти сто лет с большинством из них мы стали если не друзьями, то по крайней мере хорошими знакомыми.
Понятное дело, что дружелюбие многих из них, если не большинства, мигом испарилось бы, не будь у меня моей силы. Однако эта сила была частью меня, и я не видел особого смысла рассуждать о том, что было бы, если бы её у меня не было.
К тому же в данном случае разница в отношении была скорее не следствием какого-то дерьмового характера, а вопросом статуса. Король мог иногда общаться с простыми людьми, мог приглашать их к себе в гости, мог даже дружить с ними, и с правильной подачей это бы даже сыграло на руку его репутации.
Но король, живущий в простом доме, сидящий за простым деревянным столом и хлебающий супец, праздно гуляющий по улицам в компании рядовых горожан стремительно потерял бы всякое подобие уважения.
Лично мне, Тиму Тарсу, на общественное уважение было наплевать. Я в принципе не был любителем подобного, но, если бы мне вдруг приспичило, и собеседник оказался бы хороший, я был бы готов часами болтать хоть с бомжом в подворотне.
Но мне, Тиму Тарсу, единственному Майигу с четырьмя Сущностями, единственному Майигу, овладевшему Законом, одному из сильнейших, хранителю Тарсии, мужу императрицы — мне об уважении общественности думать было необходимо. Иначе вместе с моей репутацией могла в той или иной степени пострадать и моя страна.