Пожиратели призраков
Шрифт:
– Я видел, как люди заходили внутрь… но никто не выходил.
– Ага, конечно…
– Говорю вам, этот дом пожирает людей.
О нашем доме распространяются слухи. Кто-то слышит о доме с привидениями: он рассказывает друзьям, а те рассказывают своим, пока дом не обретает мощь, которой не было раньше, обрастает энергией, которая будет расти с каждым новым слухом. Эти мальчики – лишь первая волна. Будут и новые. Может, дом хочет именно этого. Больше гостей. Больше призраков.
–
– Что?
– Тш-ш! Там что-то пошевелилось.
– Где? Где?
– Дай посмотреть! Подвинься! Отойди.
– Да хватит все загораживать! Я хочу посмотреть…
Я его вижу. Маленький ребенок, всего лет десять. Он и его друзья даже и не представляют, что я смотрю на них в ответ. Брезент закрывает им обзор, превращая все в жирные тени.
– Твою мать! Я кого-то вижу!
– Врешь…
– Правда! Посмотри туда. В углу. Кажется, это женщина.
– Где? Где она? Дай посмотреть, дай посмотреть!
– Я не вижу…
Мне удается подтянуться к окну, прямо перед их лицами.
– Помогите…
Мальчик кричит. Все его тело отскакивает от окна, словно я сшибла его своим дыханием. Он врезается в друзей, и все трое падают на спины.
– Бежим! БЕЖИМ! – каждый мальчик вскакивает на ноги и бежит по лужайке. Их велосипеды стоят в тупике. Я смотрю, как они хватаются за руль и в панике запрыгивают на сиденья, подпитываемые адреналином. Они все еще кричат, нажимая на педали, их голоса затихают:
Ты это видел?! Господи, что это было? Ты ее видел? Что это было?!
А потом они исчезают. А я все еще взаперти.
Моя спина скользит по фанере, пока я не оказываюсь на полу, грудь тяжело вздымается. Я и не понимала, что смеюсь. Это ведь смех, да? Я не могу перестать смеяться. Это так смешно. Они подумали, что я призрак! Призрак! У меня пересохли легкие, в горле першит. В смехе слышится скрежет. Предсмертный хрип.
«Я никогда не выйду из этого дома, – думаю я, продолжая смеяться. – Я умру здесь».
Эти дети не вернутся. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, поднимая взгляд…
Смех застревает в легких.
В комнате есть кто-то еще. Женщина неподвижно стоит в дальнем углу, где сгущаются тени. Как долго она там?
– Ты не видела моего сына? – Марсия. Я почти не узнаю ее – подтянутое тело пропало. Желтый наряд из спандекса свободно облегает костлявую фигуру. Глаза проваливаются в череп, загар выцвел до пергаментно-серого. – Я что-то не могу… найти Шона. Он от меня прячется.
Как давно мы здесь?
Марсия разворачивается и идет по
– Ты не видела моего сына?
– Может, он там, – показываю я на шкафчик под замком. Трясу его, но тот не открывается. Это даже не дерево, а дешевое ДСП. – Посмотрим?
Марсия энергично кивает. Мы водим пальцами по двери, пока не ухватываемся, чтобы потянуть. В Марсии чувствуется новая сила, сияние в глазах. Мы все тянем и тянем.
– Давай сильнее, – мне стыдно, что я внушила ей веру, но еще немного усилий и – хрясь – винты выдергиваются из петель. Навесной замок остается на ручке, но сама дверца свободно болтается, больше не прикрепленная к шкафу.
– Нет… Тут никаких мальчиков.
Зато есть тетрадь Сайласа. Его отвратительный гримуар. Переплет сморщился с тех пор, как я видела его в последний раз. Я гоню мысли о грибной кожице и поднимаюсь наверх, в свою…
детскую
…комнату. Я соорудила себе гнездышко, сорвав розовый утеплитель со стены шкафа и устелив им пол. Там мягко. Я сворачиваюсь калачиком и листаю тетрадь.
Чего я ищу? Там нет никаких стихов. Никаких коротких рассказов. Никаких записей, которые открыли бы доступ к его разуму. Это почерк Сайласа, но я едва могу разобрать нацарапанные молитвы и рецепты. Заклинания. Несколько набросанных символов теперь нарисованы на стенах дома. Это не тетрадь здорового человека. Это разглагольствования сумасшедшего. Наркомана.
Щель в стене шкафа достаточно широка, чтобы я смогла просунуть туда руку и положить тетрадку. Я чувствую, что разумнее будет ничего не говорить Тобиасу. Никто не узнает, что я спрятала тетрадь за…
Я слышу слабый скрежет по штукатурке.
В стенах что-то есть.
Наверное, мышь. Но по звуку крупнее. Белка? Как будто что-то тяжелое тащится по гипсокартону. Оно застряло?
Если я просуну руку в щель в стене и выдерну еще несколько клочков изоляции, то, наверное, все увижу. Я отрываю пушистую полоску, обнажая деревянную балку.
Скрежет стал громче. Изоляция пульсирует. Что-то давит на нее. Оно прямо там, что бы это ни было, только с другой стороны. Я засовываю руку до упора внутрь стены, вслепую отыскивая последний клочок изоляции.
Я чувствую, как оно касается кончиков моих пальцев. Достала. Пальцы сжимают изоляцию, и одним быстрым рывком я ее вытаскиваю. И тогда сразу же что-то соскальзывает и падает мне на руку. Я кричу, когда чувствую, как это – что бы это ни было – царапает мои костяшки пальцев, и поскорее пытаюсь отползти к себе в уголок, чтобы спрятаться. Оно мягкое, мясистое, почти как тесто. Не мех. На ощупь почти как… кукольная ножка?