Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце (сборник)
Шрифт:
– Вы все уехали?
– Сейчас скажу, – Леров принялся загибать пальцы. – Значит, так. Я, Сурков, Ванечка Туманов и Семенов.
– А Северцев?
– Он сказал, что уже поздравил Сашу, а через месяц выйдет сигнальный экземпляр его нового сборника. А это, знаете ли, самый дорогой подарок, какой только можно сделать поэту, да еще и в наше непростое время!
– Значит, Люба осталась дома – и Северцев тоже?
– Нет-нет! Я сам лично видел, как Северцев вышел к шоссе. Думаю, он ловил такси. Возможно, он собирался к себе в офис, вернее, в гостиницу, знаете, у него есть гостиница для командированных – ему повезло.
– А Люба оставалась дома одна?
– Ну да…
– Скажите, а она могла после того, как вы все уехали, выйти из дома и отправиться куда-то, скажем, продолжить свой личный праздник где-нибудь в другом месте? В каком-нибудь ресторане, к примеру?
– Да, конечно, могла! Вы просто не знаете Любу! Она очень легкая на подъем… Минуту назад говорит, что никуда не поедет, что ей нездоровится, а через полчаса уже прыгает, как козочка, читает свои стихи, словно у нее открылось второе дыхание.
– В каком ресторане она любила бывать?
– Ей нравился ресторан «Милан». Думаю, это оттого, что ее приучил, если так можно выразиться, к нему Северцев. Знаю, что они иногда там вместе бывали, их там обоих хорошо знали. Но почему вы спрашиваете об этом? Ее что, убили в ресторане?!
– Нет-нет. Просто есть свидетели, утверждающие, что Люба поздно вечером пришла именно в этот ресторан, чтобы встретиться с Северцевым.
– Да. Это нормально! Она могла после нашего ухода вызвать такси и отправиться в ресторан. А может, это Северцев ей позвонил и сказал, чтобы она пришла туда. Думаю, так оно и было, и, скорее всего, они все трое и встретились там – Люба, Володя и Вадим!
– Но почему же они тогда не продолжили свой праздник у Любы в квартире?
– Может, и продолжили, потом поехали туда. Но, скорее всего, все-таки Северцев позвонил Любе и сказал, что будет ждать ее там. Знаете, Люба… Уф, даже и не знаю, как сказать… Словом, она не из тех женщин, которые заботятся о том, чтобы вовремя опустошить пепельницы или поменять грязные тарелки на чистые. Обычно к концу застолья ее стол напоминает поле боя… А Северцев – большой эстет и чистюля. Думаю, ему было бы просто неудобно перед своим другом – приводить его к Любе домой, чтобы допивать-доедать. Вы понимаете, о чем я? Володя – богатый человек, он может… вернее, уже – мог (Леров быстро перекрестился), позволить себе шикарный ресторан. В любое время суток. Мы-то его знаем.
– Хорошо. Вот вы приехали к Саше Горевому. И что дальше?
– Он встретил нас со слезами на глазах, сказал, что уже и не ожидал, что мы о нем вспомним… Ну, мы, понятное дело, не признались в том, что это Володя нам напомнил о его юбилее и поймал такси. Между прочим, мы же только недавно разошлись. У Саши было столько выпивки, столько всего!
– Он что, такой богатый, ваш поэт?
– Его жена держит несколько аптек. Правда, у них отношения не очень-то… Но иногда нам перепадает с ее барского плеча. Не скажу, что она нас, литераторов, презирает, но – недолюбливает. Но мне, честно говоря, все это по… Извините.
Глафира заметила, что он все еще продолжает думать о Любе в настоящем времени. И говорит о ней как о живой.
– Больше вы не видели ни Любу, ни Северцева?
– Нет!
– Фамилия Шторин вам ни о чем не говорит? – Глафира показала ему фоторобот Шторина.
– Нет-нет, никогда не слышал и не видел. А это кто? – Леров пристально вглядывался в рисунок.
– Возможно, это он убил вашу подругу. Но перед тем как убить, он ее пытал, понимаете! Он пытался чего-то от нее добиться!
– Интересно, чего? Ее изнасиловали?
– В том-то и дело, что нет. Больше того, скажу я вам: она никогда не была любовницей Северцева! У нее не было любовников! – И тут Глафира, не выдержав, тихо добавила: – Да она вообще была ангелом в вашей компании…
– Постойте… Я что-то ничего не понимаю! Вы сказали, что ее пытали?! Да это какая-то ошибка, нелепица! Ее пальцем тронешь – ей уже больно! Она была нежная очень… И какой смысл ее было пытать? Может, ее с кем-то спутали?
– Она могла обладать какой-то ценной информацией? Или же хранить чужую тайну?
– Как вы сказали? Чужую тайну? Вот здесь вы в самую точку попали! Она никогда не была болтушкой, никогда не сплетничала и знала, как мне думается, многое о тех, с кем общалась. Мы, ее друзья, полностью доверяли ей. Вот только не представляю, чтобы ей доверили нечто такое, представляющее интерес для кого-то, что ее стали пытать!
– Фамилия Желткова вам тоже незнакома?
– Нет! Уж поверьте, такую яркую фамилию я бы точно запомнил. Желткова… Надо же, как не повезло девушке с этой желтой фамилией… – пробормотал он.
Поговорив еще немного с Леровым, Глафира, записав с его слов номера телефонов и адреса интересовавших ее людей, поехала к Саше Горевому.
17
На кладбище к Кате Желтковой подошел незнакомый ей молодой мужчина в черном костюме. Она заметила его во время погребения – он стоял поодаль от могилы, и складывалось такое впечатление, будто он не хочет, чтобы его увидели.
Катя искала среди пришедших проводить Вику того парня, который был у нее дома и представился женихом сестры, Виталием, но так и не нашла. Видимо, он решил не искушать судьбу и забыть о своей невесте, не говоря уже о том, чтобы принять участие в судьбе Ларочки.
– Вы Катя Желткова? – спросил мужчина и кашлянул в кулак. От него пахло хорошим одеколоном. Хотя сейчас, на кладбище, этот запах казался неуместным, вульгарным.
– Да, а вы кто? – Ей так и хотелось спросить этого красавца-брюнета, уж не очередной ли он жених сестры или любовник, явившийся, чтобы вернуть себе очередное кольцо или вообще – деньги! Какая-то агрессия появилась в Катиной натуре после всех этих похоронных хлопот, после разговоров с родственниками, которые сейчас уже прямо в лицо выговаривали ей свое возмущение из-за того, что она все еще не удочерила Ларочку.