Пожизненный срок
Шрифт:
— У меня дети, — поспешила отказаться Анника.
Она только недавно отсидела целую неделю на суде над Нобелевским убийцей. Вердикт был вынесен на прошлой неделе — пожизненное заключение, и у Анники не было ни малейшего желания выслушивать все эти юридические формальности, из которых никто не узнает ничего нового.
— Я проанализирую суд.
— Не сомневаюсь, что у тебя это получится, — сказала Берит, — но не собирался ли Шёландер заняться этим? Что скажешь по поводу обновления сайта?
Патрик угрюмо буркнул что-то насчет того,
— Если ты напишешь резюме новостей печатной версии, то я смогу дать фон и привести факты, — сказала Анника, обращаясь к Берит.
— У вас утренние кофейные посиделки? — спросил подошедший Спикен и бросил на стол Берит распечатку.
— Что это? — спросил Патрик, проворно схватив листок.
— Убийца полицейского на свободе, — сказал Спикен. — Виктор Габриэльссон летит в Арланду. Министерство иностранных дел наконец смогло вызволить его. Не думал, что им удастся это сделать.
— Вот черт, — сказал Патрик, раскрасневшись. — Мы знаем, когда приземлится самолет?
Мелкий шведский гангстер Виктор Габриэльссон стал притчей во языцех за последние десять лет. На основании сомнительных улик он был приговорен американским судом к пятидесяти годам тюрьмы за соучастие в убийстве полицейского в пригороде Нью-Йорка. Он провел в заключении восемнадцать лет и все время добивался права отбывать срок в Швеции.
— Господи, сколько же в завтрашнем номере будет убийц полицейских, — заметила Анника. — Как бы их не перепутать?
— Эти случаи очень разные, — наставительно произнес Патрик. — Один произошел в США, другой у нас, в Швеции.
— Самолет взлетел в аэропорту Логан в Бостоне пять часов назад, — поделился информацией Спикен.
— Мы стартуем, — сказал Патрик и выразительно посмотрел в сторону отдела фотографий.
— Так как нам быть с материалами о Давиде Линдхольме? — с невинным видом поинтересовалась Анника.
— Но ты же справишься с этим? — великодушно произнес Патрик, надевая плащ и делая отчаянные знаки фотографу.
Патрик выбежал из редакции, и стало очень тихо. Берит и Анника посмотрели друг на друга.
— Не будь к нему слишком строга, — сказала Берит. — Он молод и полон энтузиазма.
— В самом деле? — язвительно спросила Анника. — Между прочим, он на год старше меня.
Берит рассмеялась.
— Ну, значит, он просто выглядит как сущее дитя. Ты напишешь о Давиде?
Анника криво усмехнулась.
— Если честно, то Давид интересует меня гораздо больше, чем Виктор Габриэльссон, но я уже пыталась напечатать материалы о темном прошлом Давида и наткнулась на глухую стену. Как ты думаешь, Юлию Линдхольм могут признать невиновной?
Берит удивленно взглянула на Аннику поверх очков.
— Ни малейшего шанса, — сказала она. — Даже самого крошечного.
Анника сбросила ноги на пол, подняла с пола сумку и направилась в отдел дневной смены. Поставив на стол свой подержанный ноутбук, она вышла в Интернет.
Ева-Бритт Квист обосновалась в стеклянном кабинете Андерса Шюмана и что-то говорила, отчаянно жестикулируя. Впрочем, этим она занималась практически все время. Шюман, откинувшись на спинку кресла, устало и обескураженно смотрел на Еву. Все последнее время он целыми днями только этим и занимался — выслушивал Еву-Бритт Квист.
После летних отпусков руководство газеты объявило, что грядут серьезные сокращения, в основном в составе редакций. Новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Журналисты несколько дней были в панике. Как это ни странно, главный редактор не ударил и пальцем о палец, чтобы успокоить нервничавших людей. Он дал полную волю профсоюзу и не пресекал слухов. В результате в редакции воцарился полный хаос. На одном из профсоюзных собраний, где она председательствовала, Ева даже расплакалась — не потому, что ей что-то угрожало — как представителю профсоюза, ей вообще ничего не грозило, — а потому, что переживала за коллектив.
Спикен наконец потерял терпение и рявкнул на подчиненных, сказав, что если они не возьмут себя в руки и не придумают пару удачных заголовков, то газету надо не сокращать, а закрывать к чертовой матери, и немедленно. После этого разноса редакторы, корреспонденты, фотографы и системные администраторы нехотя вернулись к своим компьютерам и принялись за работу.
— Какая суматоха из-за того лишь, что некоторые из нас очень легкомысленно относятся к будущему, — философски заметил Спикен, взгромоздив ноги на стол и откусив изрядный кусок аппетитной пиццы.
— Ты перестал соблюдать диету? — изумилась Анника, но в ответ Спикен лишь ткнул в ее сторону жирным пальцем.
Обстановка в редакции стабилизировалась, но люди стали более энергичными, более сосредоточенными, более собранными, и Аннике это даже нравилось.
«Меньше болтовни и больше дела».
Сама она никогда не принимала участие в совместных развлекательных мероприятиях типа турниров по кеглям, или вечеринок по случаю дней рождения сотрудников, или других якобы веселых совместных мероприятий с коллегами.
Теперь весь этот бред, кажется, окончательно канул в Лету.
«Превосходно! Оставьте меня в покое и дайте работать».
Впервые за несколько лет она получила возможность работать полный день осенью, по крайней мере в те дни, когда Томас забирал детей. Чувство пустоты она восполняла статьями о постепенном упадке социальных служб в ленных советах, а также о случаях дискриминации при рассмотрении дел в Шведском суде по трудовым спорам.
— Ты должна благодарить судьбу за хаос в редакции, — сказал ей Спикен, когда она представила ему статью о девяти случаях в суде по трудовым спорам, когда судьи постановили, что женщины могут получать меньшую плату за равный труд, так как ниже ценятся на рынке труда.