Пожизненный срок
Шрифт:
Она замолчала и глубоко вздохнула, решив успокоиться.
— Ты всегда была рядом, и я перепутала себя с тобой. Я решила, что у меня должно быть все, что есть у тебя. И когда у меня это не получилось, я вообразила, что это нечестно.
Анника молча слушала Анну, глядя себе под ноги. Анна заметила, что в волосах Анники проблескивает седина.
— Я поняла, что не права, во всяком случае, понимаю это теперь. Но раньше я этого не понимала.
Анника подняла голову, взгляд ее скользнул по Вестерлонггатан.
— Я
— Я очень скучаю по тебе, — призналась Анна. — Ты — человек, которого я люблю больше всех. Прости мне боль, которую я тебе причинила.
Анника посмотрела в широко распахнутые глаза Анны Снапхане.
— Мне надо идти, — произнесла она.
Анна кивнула.
Анника пошла прочь с мобильным телефоном в руке, в толстом пуховике, в черных ковбойских сапогах, скрывавших сухие тонкие ноги.
Общение — не самая сильная сторона Анники.
«Ну что ж, значит, общаться придется мне. В конце концов, не может же один человек быть хорош во всем».
Анника быстро шла к тюрьме Кронеберг.
Прошло полгода с той страшной ночи, когда Анна не пустила ее на порог, оставив стоять на лестничной площадке с детьми. С тех пор Анника выбросила Анну из головы, перестала думать и вспоминать о ней. Анна перестала быть для нее человеком, с которым здороваешься при встрече. Анника и в самом деле начала ее забывать.
То, что она вдруг возникла из небытия и попросила прощения, всколыхнуло Аннику, выбило ее из колеи.
«Я превратилась в ее поводыря, в человека, который бежит впереди, прокладывая курс, по которому Анне легче скользить».
Анника остановилась на перекрестке, испытывая боль от уязвленного самолюбия.
Она вдруг поняла, что не вполне справедлива к Анне, что ей самой недостает самокритики. Ведь она прокладывала курс, который выбирала сама, и направляла Анну в то русло, которое устраивало ее саму.
Их дружба не выдержала такого испытания и дала трещину. Анна привыкла к тому, что Анника решит за нее все вопросы начиная с денег, одежды и квартиры до организации лекций и поиска новой работы. Анника же, в свою очередь, привыкла считать Анну законченной неудачницей, неспособной к самостоятельным поступкам.
«Наверное, я хотела, чтобы она стала целиком зависимой от меня и я смогла бы ощутить свою важность и значимость».
Зажегся зеленый свет, и Анника торопливо перешла улицу.
«Но Анны не оказалось рядом, когда в моей жизни произошла катастрофа. Она выгнала меня на улицу с детьми, когда от меня ушел Томас, а дом сгорел дотла».
Гнев жег ей грудь так же невыносимо, как и в первый день.
Она подошла к зданию тюрьмы в 7.59, вошла в приемную, предъявила удостоверение, сложила вещи в шкаф и на лифте поднялась наверх, захватив с собой только ручку и блокнот.
Здесь не было ни металлоискателей, ни рентгеновских аппаратов.
Аннику
Она остановилась и принялась рассматривать стены.
«Трудно представить себе, что мы запираем людей в неволю за то, что они нарушают правила, предписанные другими людьми. Это же варварство».
Дверь открылась. Надзирательница отступила в сторону, и в комнату свиданий вошла маленькая светловолосая женщина. На ней были джинсы, шлепанцы и серая блузка. Волосы стянуты в хвост. Несколько локонов выбились из-под резинки и, покачиваясь, обрамляли ее лицо. Женщина остановилась в середине комнаты и поддернула рукава.
— Здравствуй, — сказала она.
— Здравствуй, — ответила Анника.
— Ты нисколько не изменилась с тех пор.
— Ты тоже.
«Я лгу. Она съежилась. Она постарела и стала как будто меньше ростом. Может быть, правда, тогда форма делала ее более внушительной».
Они обменялись рукопожатиями и сели за стол — напротив друг друга. Анника положила перед собой блокнот и ручку. Падавший сверху, из-под потолка, слабый свет тусклой маломощной лампы подчеркивал темные тени под глазами Юлии. Блузка висела на худых плечах.
— Значит, у тебя родилась девочка, — сказала она. — Она хорошо спит?
Анника кивнула:
— Всегда спала хорошо. Мой первый, Калле, каждую ночь плакал — до полугода. Я так от него устала, что думала, сойду с ума.
Юлия немного расслабилась.
— Как я тебя понимаю. Александр орал по ночам до двух лет. Тебе не кажется, что с девочками легче?
Анника внимательно всмотрелась в глаза сидевшей перед ней женщины, и от пустоты, заполнявшей эти глаза, по спине Анники пробежал холодок.
«Она не здорова».
— Думаю, что легче со вторым ребенком, — сказала Анника. — Было время потренироваться на первом. И знаешь, все проходит — и колики, и бессонные ночи, и все такое…
Юлия покачала головой.
— Не знаю, рискнула бы я родить еще одного ребенка, — сказала она. — Я очень плохо чувствовала себя после рождения Александра.
— Наверное, это было не из-за того, что он родился, — предположила Анника, — а из-за каких-то других проблем.
Юлия уставилась в какую-то невидимую точку на стене. Женщины довольно долго сидели молча.
— Они думают, что я его убила, — заговорила наконец Юлия.
— Я знаю, что говорят, — кивнула Анника, — но не верю.
Тени под глазами Юлии почернели еще больше, когда она откинулась к стене.
— Нина говорит, что меня посадят. Ты тоже так думаешь?
У Анники пересохло в горле, она не смогла скрыть подкравшегося сомнения.
— Так думают эксперты, — сказала она. — И мне кажется, свершится большая несправедливость. Я не верю в твое преступление. Думаю, что в квартире действительно была другая женщина, которая увела Александра.