Позолоченный век
Шрифт:
Десятники и рабочие соседних шахт, как и многочисленные видавшие виды бездельники из соседнего поселка, то и дело заявлялись в туннель, и их приговор был всегда одинаково безжалостен: "Никакого угля тут нет". Иногда Филип принимался обдумывать все с самого начала, пытаясь понять, в чем же секрет, потом шел в туннель и расспрашивал рабочих, не появились ли признаки пласта. "Нет, - неизменно отвечали ему, - нет". Он брал с собой кусок породы, выйдя наружу, тщательно его рассматривал и говорил себе: "Это известняк, он содержит лилиевидные остатки кораллов - в этой породе должен быть уголь!" Потом со вздохом отбрасывал его: "Ничего
Несколько раз за последний месяц он спрашивал себя: "Неужели я просто фантазер? Да, наверно. Все теперь гоняются за призрачным счастьем, все хотят, чтобы богатство свалилось с неба, и никто не желает наживать его в поте лица. Так не годится, нужно дать людям расчет и заняться каким-нибудь честным трудом. Нет здесь никакого угля. Какой же я был дурак! Надо с этим кончать".
Но решиться на это он не мог. За такими мыслями обычно следовало еще полчаса мучительного раздумья, потом он вставал, расправлял плечи и говорил: "А все-таки уголь здесь есть, и я не отступлюсь. Изрою всю гору, но не сдамся, пока жив!
Филипу и в голову не приходило попросить у сквайра Монтегю еще денег. Ведь у него теперь только один шанс из тысячи найти уголь, а потому нечестно было бы просить денег, и очень глупо поступил бы Монтегю, если бы дал их.
У Филипа было три смены рабочих. И вот однажды, уплатив им за неделю, он убедился, что денег у него больше нет. Он не мог позволить себе влезть в долги и дал людям расчет. Немного погодя они явились к нему в хижину, где он сидел как воплощенное отчаяние, подперев голову руками и упершись локтями в колени. Один из рабочих выступил вперед.
– Мистер Стерлинг, - сказал он.
– Когда Тим подвернул ногу и провалялся целую неделю, вы платили ему половину жалованья, и это здорово поддержало его семью. И вообще, когда кому из нас приходилось туго, вы всегда помогали чем могли. Вы поступали с нами по справедливости, а мы тоже люди и сразу видим настоящего человека. От этой горы мы толку не ждем, но когда в человеке столько упорства, это мы уважаем. Уж, кажется, всё против вас, - а вы, знай, гнете свое. Черт меня подери, да неужто мы не остались бы с вами до самого конца, будь у нас хоть какой-нибудь харч! Так все ребята говорят. Вот мы и решили напоследок еще попытать счастья. Поработаем еще три дня; если ничего не найдем, не спросим с вас никакой платы. Вот это мы и пришли сказать.
Филип был тронут. Будь у него деньги на "харч" на три дня, он принял бы великодушное предложение шахтеров, но теперь он, конечно, не мог уступить им в благородстве и мужественно отказался. Потом пожал им всем руки и, оставшись один, вновь предался безрадостным думам. А рабочие все же отправились в туннель и "попытали счастья напоследок". Они проработали целый день; потом заглянули к Филипу попрощаться и ушли, так и не сумев ничем его порадовать.
Назавтра Филип продал все инструменты, оставил себе только два-три комплекта; кроме того, он продал на слом одну из опустевших хижин вместе со всей домашней утварью; на эти гроши можно купить еды и продолжать работу в одиночку. В конце дня, одевшись похуже, он отправился в туннель. Там он зажег свечу и стал ощупью продвигаться вперед. Странное дело: из глубины слышится стук кирки или бура... а вот
– Я нанялся на "Золотой вереск", - сказал ему Тим, - дней через десять мне приступать, а пока поработаю здесь. Надо же что-нибудь делать, и потом я вам должен - вы ведь давали мне деньги, когда я хворал.
– Ничего вы мне не должны, - сказал Филип.
Но Тим стоял на своем.
– Ну, вот что, - сказал Филип, - у меня есть немного еды. Будем работать, пока она не кончится.
Со следующего дня Филип работал буром, а Тим киркой. Вначале Филипу не терпелось увидеть результат каждого взрыва: не успеет дым рассеяться, а он уже тут как тут. Но всякий раз перед ним была все та же пустая порода, и под конец он уже почти равнодушно ждал взрыва и мало интересовался результатом. Он просто из упрямства продолжал тянуть лямку, не надеясь больше на успех.
Тим оставался с ним до тех пор, пока не пришло время ему уходить на "Золотой вереск", и тщетность их трудов удручала его, кажется, не меньше, чем Филипа. Когда он ушел, Филип продолжал сражаться с судьбой в одиночку; он работал изо дня в день, но дело шло медленно, и порой ему казалось, что он не подвигается ни на шаг.
Однажды под вечер он кончил бурить шпур, над которым трудился уже больше двух часов; очистил его, засыпал порох и вставил запал, потом заполнил шпур землей и мелким щебнем, как следует утрамбовал все это, поднес к запалу свечу и побежал. Вскоре раздался глухой взрыв, и Филип машинально повернул было назад, чтобы посмотреть, что получилось, но вдруг остановился в раздумье.
"Бесполезно, - сказал он себе.
– Это просто смешно. Ну, найду я уголь... опять какой-нибудь жалкий пропласток, от которого все равно толку никакого..."
Он уже шел к выходу из туннеля.
"Я побежден, - думал он.
– Ни денег, ни припасов... Ничего не поделаешь, надо бросить эту затею... Столько напрасного труда! Но нет, я не побежден! Я заработаю еще денег, вернусь сюда - и тогда посмотрим, чья возьмет! Да, но на это могут уйти годы, долгие годы..."
Выйдя из туннеля, он сбросил куртку, опустился на камень и долго смотрел на заходящее солнце, на поросшие лесом горные хребты, словно катящиеся волна за волной в расплавленное золото заката.
Что-то происходило у самых его ног, но он этого не замечал. Он глубоко задумался, и думы его становились все мрачнее. Потом он поднялся, бросил взгляд на далекую долину, и мысли его приняли новый оборот.
"Чудесный край! Как там хорошо! Но там, внизу, совсем не то, что здесь. Ну что ж, пойду домой укладываться - больше делать нечего".
И Филип медленно пошел к своей хижине. На полпути он вспомнил о куртке, хотел было вернуться, но тут же улыбнулся и зашагал дальше - такое старье вряд ли понадобится ему в цивилизованном обществе. Пройдя еще немного, он вспомнил, что в кармане остались нужные бумаги, и, с досадой махнув рукой, повернул обратно, нашел куртку и надел ее.
Пройдя шагов десять, он вдруг остановился как вкопанный. Мгновение он так и стоял, как бы пытаясь поверить чему-то и не смея. Потом потрогал рукой плечо, спину - и обмер. Лихорадочно схватился за полу куртки и весь задрожал. Сорвал с себя куртку, быстро глянул на нее, швырнул в сторону и кинулся назад к штольне. Отыскал то место на земле, где прежде лежала куртка; пришлось низко нагнуться - в сумерках трудно было что-нибудь разглядеть; потом, чтобы окончательно убедиться, приложил руку к земле - и на пальцы его набежала струйка воды.