Позор рода, или Выжить в академии ненависти
Шрифт:
— Кого там притащило? — недовольно бурчит он, идя к двери. — Не дадут спокойно отдохнуть и заняться делами. Вечно отвлекают.
Я закатываю глаза, и в этот момент дверь кабинета отворяется.
— Медея, — констатирует факт профессор, хмуро глядя на меня. — Чего надо?
— Вы ведь в курсе, что вас слышно, когда вы бубните у себя в кабинете? — спрашиваю я, нагло протискиваясь внутрь.
— В курсе, — хмыкает Шейдмор. — На это и расчёт.
Я прохожу к столу и облокачиваюсь на него,
— Хотела с вами поговорить. Спросить кое-что.
— Ну спрашивай. Если ты про туманников, то я бы пока поостерегся. Пойдём за ними позже. Погода, знаешь ли, не благоволит.
— Я про другое. Хочу узнать, какие у вас были отношения с моим отцом?
Этот вопрос сразу заставляет профессора напрячься. Он останавливается посреди кабинета.
— Ты же знаешь. Я работал на него.
— Вы были друзьями?
По секундной заминке, я понимаю, что всё не так просто, как я наивно предполагала.
— Со временем мы стали добрыми приятелями. Я многому обязан твоему отцу. Если бы не он, я бы не смог заниматься разработками, и не факт, что вообще стал бы учёным такого масштаба. Он вкладывал в меня большие деньги.
— Как вы познакомились?
Вопрос кажется невинным в контексте нашего разговора. Я специально не задала его в лоб, зная, что у профессора сложный характер.
Но я вижу, как леденеют глаза Шейдмора. Он сглатывает и делает несколько быстрых шагов к графину с водой. Медленно наполняет прозрачный стакан, а затем залпом выпивает.
Я молчу, ожидая ответа. Буравю Шейдмора глазами, считывая весь спектр эмоций на его лице. От страха до смирения.
— Я работал на другого главу рода, а твой отец… к-хм… он предложил более выгодные условия.
— От которых вы не смогли отказаться, профессор?
— Что-то вроде того, — усмехается Шейдмор.
— Я хотела бы узнать правду. Как вы познакомились? Не надо ничего скрывать.
— Хочешь знать правду? — он поворачивается, глядя на меня в упор. — Она тебе не понравится.
Глаза профессора темнеют, он глубоко и часто дышит через нос.
— Я всё же рискну, — отвечаю я.
Сердце тревожно сжимается, в груди нестерпимо жжёт. Но я должна узнать истину. Должна узнать, каким становился любимый папочка, когда выходил за двери нашего красивого дорогого особняка.
Шейдмор облизывает пересохшие губы, а затем принимается развязывать галстук. Нервными резкими движениями стягивает его, неряшливо бросая на стол рядом со мной. Подобное поведение ему не свойственно.
Затем он расстёгивает пуговицу рубашки. И ещё одну…
— Что это? — в ужасе спрашиваю я.
Тёмно-серая полоса с чередой мелких шрамов, будто от шипов, уродливой лентой обвивает шею профессора. Я никогда такого не видела.
Шейдмор невесомо проводит пальцами по изуродованной коже:
— Это теневая магия.
Я уже догадалась. Предчувствие чего-то дурного ползёт под кожей. Я понимаю, к чему всё идёт, но хочу услышать из первых уст, чтобы не мучать себя догадками.
— Но что именно могло оставить такой след?
— Я тогда работал на Вейронхолла, он был главой небольшого рода, — произносит профессор, игнорируя мой вопрос. — Денег у него было не так много по сравнению с представителями древней аристократии, вроде твоего отца, но всё-таки побольше, чем у меня. Я был талантливым выпускником, который столкнулся с правдой жизни — без связей очень сложно найти достойную работу. А я был честолюбивым идиотом, который не хотел начинать с низов.
— И чем вы занимались?
Шейдмор отводит глаза, расправляя мнимые складки на рубашке, и лишь спустя несколько секунд отвечает:
— Делали подпольно лекарственные зелья и прочую муть. Я был главным разработчиком, руководил лабораторией. Вейронхолл сразу распознал мой талант. Он приносил мне образцы, я определял из чего они сделаны, мы производили дешёвый аналог, клеили упаковку оригинала и неплохо зарабатывали. Точнее Вейронхолл неплохо зарабатывал.
— Вы подделали что-то из того, что делали на производствах нашей семьи?
Шейдмор медленно кивает:
— Мы выпускали подделку несколько месяцев, всё шло хорошо. Средство обладало значительно менее выраженным эффектом, но шум никто не поднимал. Пока однажды не померла какая-то богатая старуха. Тогда-то всё и закрутилось… на твоего отца посыпались обвинения. И даже когда вскрылась правда, мало что изменилось. Он уже потерял большое количество контрактов, репутация его компаний пострадала.
— Вас судили?
— О… — Шейдмор тихо смеётся с каким-то надрывом. — Конечно, нет. Вейронхолл знал, как прятать концы в воду. Мы даже перенесли лаборатории и подпольные производства в другое место. Но Джозеф нашёл нас спустя полгода. Он был зол, словно демон, и так же злопамятен.
Мой взгляд снова возвращается к жуткой отметине на шее профессора.
Шейдмор поворачивает голову, всматриваясь в моё лицо:
— В тот день я думал, что сдохну прямо там в подвале, как скот. Вейронхолла они убили почти сразу, не церемонясь. Джозеф сам отсёк ему голову теневой плетью. Я видел, как она обвилась вокруг его шеи и… хрясь! Нас же поставили на колени, и тогда Джозеф спросил, что за ублюдок придумал, как подделать то лекарство.
— И вы признались? — мой голос кажется слишком громким в тишине кабинета.