Позволь ей уйти

Монакова Юлия

— Навоображал? — Павел небрежно дёрнул подбородком в сторону роскошной премьерной афиши со своим портретом. — Довольно натуралистичная галлюцинация, не находишь?

— То, что ты получил Альберта и Принца — просто случайность, я ещё не до конца восстановился после травмы, вот тебе и отдали мои партии, — фыркнул Марсель. — Ты их, можно сказать, подобрал. Надолго ли? Чужие туфли обычно носить неудобно — жмут очень…

— Ну посмотрим, достанется ли тебе Спартак в следующем сезоне, — не удержался Павел. Откровенно говоря, он даже не рассчитывал на главную роль в будущем спектакле, Красс был пределом его мечтаний, но не подколоть Таирова, когда тот

сам буквально напрашивался, было решительно невозможно.*

Тот изменился в лице — шуточка явно царапнула по живому.

— Посмотрим… — буркнул он. — Впрочем, если будешь качественно и регулярно ублажать дочку Миллера — может, и удержишься на плаву. Верной дорогой идёте, товарищи.**

И, не сказав больше ни слова, Таиров двинулся дальше по своим делам с видом победителя, оставив соперника стоять на месте и непроизвольно морщиться, словно он сжевал дольку лимона.

Павел навсегда запомнил, какое эмоциональное потрясение испытал, впервые увидев выступление Марселя. Это было сродни катарсису… или оргазму — в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. То, что творил этот безумец на сцене, нельзя было назвать просто танцем. Это был какой-то сакральный, магический, неистовый, дикий и завораживающий ритуал. Казалось, танцовщик впадает в транс, заодно вводя в транс и публику — весь зрительный зал был в его полной, единоличной власти.

Таиров метался по сцене как бешеный зверь, точнее как сам дьявол, напоминая то огонь, то воду, то ветер… Тёмные волосы липли к взмокшему лбу, глаза горели одержимостью и страстью, татуировки влажно блестели от пота. Благодаря трико телесного цвета казалось, что танцовщик полностью обнажён, и от этого завораживающего зрелища невозможно было оторвать взгляд, хотя Павел был стопроцентным натуралом и никогда прежде не ловил себя на желании любоваться голыми мужиками. Здесь был иной интерес — восхищение безупречными, совершенными, филигранно отточенными движениями человеческого тела.

Таиров был гением. Лучшим из лучших. Единственным в своём роде. Несмотря на все свои несомненные способности, Павел понимал, что по сравнению с Марселем он — жалкий сосунок. Чтобы научиться так танцевать, ему понадобятся годы и годы упорного труда… Впрочем, профессиональные трудности никогда не пугали Павла, наоборот — чем сложнее задача перед ним стояла, тем ему казалось интереснее её решить. Трудно? Тяжело? Больно? Так это же здорово!

А вот тот факт, что Таиров его ненавидит, всё-таки заставлял немного нервничать. К тому же, брошенные вскользь злые слова о том, что Павел “ублажает” дочку Миллера, неприятно задели, хоть и не имели под собой оснований. Никого он не ублажает и ублажать не собирается, а если расплата натурой — непременное условие для получения главных ролей, то… в гробу он видал такую карьеру!

___________________________

* Спартак и Красс — главные действующие лица балета Арама Хачатуряна “Спартак”. Спартак — фракиец (по некоторым версиям имеющий знатное происхождение), гладиатор, предводитель восставших рабов; Красс — римский консул и полководец.

** “Верной дорогой идёте, товарищи!” — текст плаката, выпущенного в 1961 году к XXII съезду КПСС (художник Н. Терещенко). На плакате изображён В.И. Ленин, указывающий вытянутой вперёд рукой направление — “верную дорогу”.

=31

Не успел он дойти до репетиционного зала, как — легка на помине! — позвонила Анжела.

— Паша, что случилось

с твоим телефоном? — озабоченно спросила она. — Я со вчерашней ночи пытаюсь до тебя дозвониться… Всё хорошо?

— Да, Анжел, всё нормально, просто поменял аппарат.

Прижав трубку плечом к уху, он наклонился и принялся расшнуровывать ботинки, а затем, стащив их с ног, натянул тёплые шерстяные гетры. В сочетании с майкой-борцовкой и трико это смотрелось достаточно нелепо, даже комично, но ему было не до красоты: любой танцовщик знал, что гетры на репетициях — это едва ли не самая важная часть гардероба. Причиной была банальная физиология, суровая необходимость утеплять связки и сухожилия во время разогрева мышц. Гетры служили лучшей защитой для голеностопа и коленей, помогая лучше и быстрее разогреваться и не позволяя произойти микротравмам. Впрочем, если связки были уже потянуты — гетры выручали и тут: они снимали спазм мышц и ликвидировали часть боли, не давая положению ухудшиться.

— Ты вчера так внезапно удрал с банкета… — заметила Анжела и выразительно замолчала, видимо, предоставляя ему шанс оправдаться. Возможно, она обратила внимание на то, что он вышел из зала вместе с Дашей, подумал вдруг Павел. Впрочем… плевать. Отчитываться теперь перед ней, что ли?!

— Надоело, — пояснил он коротко. — Хотелось домой, спать.

— Выспался? — спросила она со значением. Ну точно, засекла Дашу!

— Вполне. Слушай, ты по делу или так… поболтать? Я просто разогреваюсь, мне неудобно разговаривать.

Он не лукавил и не пытался от неё специально избавиться. Разогрев для Павла был особым процессом — внутренним, настроенчески-медитативным, когда он концентрировался только на себе и на своём теле, прорабатывая все мышцы и ощущая каждый нюанс. Это был целый ритуал, который заряжал и настраивал на весь день вперёд.

— Ой, прости, пожалуйста, — заторопилась она, — я не собиралась тебя надолго отвлекать. Просто спросить хотела… У тебя же в понедельник выходной в театре?

— Ну да.

— А поехали к нам на дачу? Родители приглашают. Заодно и с мамой моей наконец-то познакомишься. Посидим по-семейному, будут шашлык и баня… Погода позволяет, осень в этом году очень тёплая, правда? — заискивающе затараторила она.

По-семейному, значит. Павел усмехнулся. Чета Миллеров, Анжела и он. Знакомство с мамой — чем не представление будущего зятя потенциальной тёще? Ну прямо-таки идиллия, душа радуется! И вот попробуй доказать после этого, что от тебя не требуют отработки натурой… Нет, это нужно было прекращать ещё в зачатке.

— Извини, Анжел, я не смогу, — твёрдо сказал он. — У меня на понедельник уже есть планы.

— Да? Очень жаль, — девушка заметно сникла и расстроилась, голосок задрожал, хоть она и старалась держаться. — Ну ладно. Созвонимся… прости, что побеспокоила.

Заканчивая разговор, он чувствовал себя последней скотиной — как будто ребёнка обидел. Но нельзя же оставаться миленьким и добреньким абсолютно для всех…

Пока он сидел в минусовом шпагате, устроив ноги на специальных валиках, у него образовалось время на то, чтобы немного повтыкать в новый телефон. Павел не особо раздумывал в салоне, схватил ту же модель, что была у него раньше, но сейчас нужно было восстановить все контакты и заново загрузить приложения.