Позволь мне тебя коснуться
Шрифт:
– Макс, всё будет хорошо… - произнесла я, глядя, как его сбивчивое дыхание терзает его сильную грудь.
– ЭТО НЕ ПРАВДА! ВСЁ! НЕ! ХОРОШО! – вдруг орёт он, падая на песок. Его руки касаются прибрежных волн, ударяющих его голову.
Внутри меня всё съеживается от этой картины, но я знаю, что просто обязана помочь ему и выяснить, что мешает ему прийти в себя…
– Уходи Эми! Уходи! Пока не поздно, умоляю тебя! – Его срывающийся голос в купе с руками,
– Макс! Иди ко мне. Прошу тебя, Макс, успокойся…
Но он встаёт на колени и смотрит на небо таким взглядом, будто с него срывают кожу. Его глаза преисполнены вселенской печали, с которой не сравнятся даже жертвы нечеловеческих пыток. Каждая вена на его руке проступает до голубого цвета, лицо искажено гримасой боли – так, словно под его ногти вбивают миллиарды острых осколков.
– Мы не увидимся снова, мы не увидимся снова… - просто шепчет он, опуская голову под воду, стараясь захлебнуться.
Я не верю в то, что всё это происходит наяву. Я думала, что большего отчаяния, чем в комнате Давида, никогда не испытаю. Но я ошибалась.
Я не думаю, а опускаюсь на колени рядом с ним, объятая желанием обнять его. Макс отталкивает меня, избивая песок, разрывая землю на части.
Он кричит. Его крик настолько пронзительный, что в моих жилах застывает кровь.
Я могу разглядеть душевные стигматы на его теле, что не поддаются обычному взору.
Сама не замечаю, как тоже начинаю захлебываться от слез. Он толкает меня снова и снова, пока я пытаюсь прижать его, обнять, быть ближе к Максу… Спасти его.
Но он не принимает ничего. На его косых скулах мерцают скупые слёзы.
Я никогда не видела мужских слёз – никаких, не единой крупицы. И я не думала, что они так способны растерзать мою душу.
Мы, девочки, плачем из-за всякой ерунды, порой, – будь то сломанный ноготь или трогательная музыка.
Но парни же всегда всё держат в себе. Они, как океаны, которые не смеют выходить из своих берегов, даже если превращаются в цунами.
Кажется, сейчас Макс превратился в неуправляемый десятибалльный шторм, который сметает всё на своём пути.
Он не помнил себя от боли, о которой я не знала. Но разве это даёт ему право так поступать со мной?
– Эми, убирайся, – вдруг произносит он заледенелым и безжизненным голосом, смотря на меня исподлобья. В этом лице я не узнаю Макса и качаю головой, повторяя только одно слово: «нет!». – Проваливай из моей теперь уже никчемной жизни! Я не выдержу, если потеряю и тебя…
Он противоречил сам себе, его косые скулы были сдавлены до предела. Сжатые зубы придавали голосу ненависти, а я нахлебалась его горькой водой.
–
– УБИРАЙСЯ, я кому сказал! ВОН! – Он взметнул свою руку с отставленным указательным пальцем, указывая мне дорогу. Его крик пробирал меня до мозга костей. Время остановилось. Начался какой-то страшный сон, ни в какое сравнение не шедший с детским лепетом с участием Давида.
Физическая боль показалась нежными шалостями на фоне распадения моей души на осколки.
Каждый осколок проходил по внутренней стороне моей кожи, раздирая её насквозь.
– Ты не видишь, как ты всё рушишь? Остановись! Ты… Я… - Слова застревают в горле, предательски собираясь в противный снежный ком.
Я смотрю на его железную маску, образовавшуюся на лице парня после затяжного припадка, и, вытирая горючие, как смола, слёзы, разворачиваюсь и ухожу, ещё улавливая едва слышные для меня его крики.
Макс только что погубил себя. Разбил меня. И всё разрушил.
А я не возвращаюсь дважды.
Глава 23
Два года назад. POV Макс
– Ну, так что, снова Испания? Только не говори, что это случайность, - тяжело вздыхаю я, убавляя слишком громкую музыку, что разрывает динамики в автомобиле Ганса. Машина моего брата олицетворяет собой независимость от родителей. Пусть это и BMW, но год выпуска настолько древний, что её можно было бы разобрать на запчасти.
Это единственное, на что он пока смог накопить к своему девятнадцатилетию, в то время как я воспользовался подарком отца - Shelby Cobra была пределом моих мечтаний во всех отношениях: начиная от цвета, заканчивая тем, что являлась Американской классикой.
– Я всегда любил Барселону. Ты же знаешь, перед этим городом очень трудно устоять. Алиса здесь ни при чем.
– Он опирается рукой на подлокотник двери и задумчиво смотрит в окно, прощаясь с нашим родным городом - Карлсруэ.
Мы направляемся в Аэропорт, и я мечтаю опоздать на регистрацию, поэтому стараюсь замедляться перед каждым зеленым сигналом светофора. Я всё еще надеюсь на то, что Ганс бросит эту идиотскую затею - отправиться работать Старшим механиком на одно из торговых суден, что колесит по мировому океану.
– И всё же, Барселона напоминает тебе о ней? И Ллорет... Хорошее было время, да?
– Я не могу сдержать улыбку, когда вспоминаю сумасшедшие ночи нашего отдыха. Для меня это было время безудержного веселья, а для Ганса - переломный момент в жизни, который привел его к решению покинуть родной дом. Мы вместе поступили в Калифорнийский Университет, но Ганс отказался от своей стипендии.
– Да, - сухо отвечает он, недовольно встряхнув головой, и я понимаю, к чему он клонит.
– Хватит о ней, ладно?
– Я замечаю, как он нервно отирает кольцо на своём безымянном пальце.