Позволь мне верить в чудеса
Шрифт:
— Успокойся, — только притихная Аня снова потихоньку начала всхлипывать. Но стоило Корнею произнести, будто по приказу прекратила. Задержала дыхание на вдохе, посмотрела в глаза… — И выдыхай…
Внезапно вызвав позыв улыбнуться. Потому что… Даже сейчас послушная. Ну что за человек-то такой? И как с ней можно было вот так?
Выдохнула, опустила взгляд, шмыгнула носом.
— Вы не смейтесь надо мной… Я же правда хотела, как лучше. Я знаю, что не ровня вам. И знаю, что не имела права влюбляться. Вы предупреждали,
Произнесла тихо, глядя на его ботинки. Наверное, впервые они стояли так близко друг к другу лицом к лицу.
— Я не насмехаюсь, Аня. Прости, если тебе так показалось.
— Так а что вы хотите от меня тогда? Просто скажите? Я не понимаю. Поэтому делаю… Все время делаю что-то не то…
— Ничего не хочу, Аня. Ничего… Сядь, пожалуйста…
Чувствуя, что истерика, кажется, наконец-то пошла на спад, Корней аккуратно снял руки с ее плеч… Отметил, что она облегченно вздохнула, а у самого они моментально сжались в кулаки по инерции — наверняка слишком сильно, до боли, держал…
Кивнул на кровать…
Аня подняла взгляд… Сначала на него — все такой же, то ли еще больной, то ли уже убитый… Потом на кровать…
Замотала головой, отступая обратно в свой угол, из которого Корней по сантиметру ее постепенно вытаскивал…
Пришлось снова пускать в ход руки — тянуться к запястью, фиксировать, ждать, когда переведет взгляд уже с него на лицо.
— Я воды принесу. А ты сядь. Пожалуйста.
Повторно обращаться, стараясь делать это так аккуратно, как никогда. Будто сапер на совершенно неизученном минном поле.
Поле, на котором предстоит разговор с влюбленной в тебя, но незаслуженно тобой же оскорбленной девочкой…
И нельзя ведь сказать, что не видел эту влюбленность. Видел все. И понимал. Просто отмахивался. Недооценивал. Сопоставлял, как самому удобно, а не как есть в реальности.
Аня решилась не сразу. Не меньше минуты так и стояла, глядя на пальцы, сжимавшие ее запястье, потом выкрутила, скользнула по мужскому лицу, медленно пошла в сторону кровати, опустилась на краешек…
И впервые в жизни Корнею Высоцкому было сложно сдержать облегченный вздох, ведь он готов был к тому, чтобы подорваться на первой же мине.
Что не исполнит просьбу, а бросится в пику из комнаты, из квартиры… Из жизни. И ищи потом ветра в поле… А еще объясняй себе же — зачем тебе это сдалось…
Но она сидела. Пока он выходил на кухню за водой, пока возвращался. Вручал стакан, отмечая, насколько же пальцы трясутся, а руки слабые… Еле умудрилась сделать несколько глотков, немного расплескав. Забрал стакан, поставил на комод, повернулся к ней…
Смотревшую виновато на пол перед собой…
— Извините за истерику. Я… Я не хотела…
И тут уж сдерживайся или нет — но шумный выдох рождается сам. Аня вздрагивает,
Но не успевает.
Корней возвращается в два шага, присаживается, кладет свои руки на ее колени, смотрит в глаза впервые не сверху вниз и снисходительно, а снизу и без попыток скрыть искреннее желание, чтобы все поняла. Правильно.
— Еще раз, Аня. Тебе не за что извиняться. Извиняться должен я. И ты не обязана прощать. Даже понимать. Тем более, входить в положение. Если хочешь прекратить наше общение — скажи. Я сниму тебе квартиру. Все дальнейшее взаимодействие будет проходить через посредников. Это не сложно. Решать тебе. Это первое. Второе… Я не имел права тебя оскорблять. Никто не имеет. Но ты должна четко понимать, что предложенное тем парнем — это тоже в какой-то мере оскорбление. И речь не столько о самой тачке. Каждый вправе решать, как ему нравится. Но я же понимаю, что это не о тебе. И ты тоже понимаешь…
Если первое Аня слушала, практически не выражая эмоций, то на второе отреагировала, снова хмурясь, закусывая губу, стараясь отвернуться. Потому что угадал. Для девочки, мечтавшей о другом, это было… Сложно. Но она почти смирилась. Почти.
— Третье. Не обесценивай себя. Ты красивая, умная, талантливая, работоспособная. Ты любишь свою бабушку — это видно. Ты целеустремленная. Ты очень человеколюбивая. В тебе нет гордыни. Ты ведешь себя достойно там, где другой сорвался бы. Там где я сорвался — ты ведешь себя достойно. Почему считаешь, что кому-то что-то нужно доказывать?
— Потому что этого мало…
Аня шепнула, а на глазах опять слезы, которые она пытается скрыть за улыбкой. Несмелой, натужной…
— Потому что этого мало, чтобы меня любила мама. Чтобы вы видели во мне не просто глупую девочку. Чтобы мне не предлагали… На заднем…
— Аня…
Корней прервал, испытывая то, что испытывать совершенно не хочет — боль в грудине из-за девчонкиных слов.
— Что?
— Ты даже сейчас пытаешься обесценить. Зачем? Нельзя втоптать в грязь человека, если он не чувствует себя грязью. Зачем ты себя закапываешь?
— А что мне делать? Как мне жить, скажите? Просто скажите, и я… Я буду. Я не хочу больше так…
— Перестань копать в себя. Посмотри вокруг. Увидь, что вокруг есть, кому поставить поступки в вину. Не ищи все причины в себе. Их там нет. Не твоя вина, что мать не способна нести ответственность за свои поступки. Она лишается большего — она лишается тебя. Не твоя вина, что Вадим обкрутил вас вокруг пальца. Не твоя вина, что этот твой… Самый лучший… Не может одновременно думать и хотеть. Пусть начнет с первого. В следующий раз… Если он будет.