Позывной Верити

Вейн Элизабет

Не знаю, почему в очередной раз творю подобные глупости. Мисс Энгель так легко вывести из себя. Она всегда выигрывает, но лишь потому, что мои лодыжки привязаны к стулу.

Ну и, конечно же, потому что в конце каждого спора она напоминает мне о сделке, которую я заключила с офицером Гестапо, и мне не остается ничего, кроме как сдаться.

— Как ты знаешь, Гауптштурмфюрер фон Линден занят и просил не беспокоить. Но мне было сказано, что в случае необходимости я могу вызвать его. Тебе дали ручку и бумагу только потому, что он посудил, что ты готова сотрудничать, и если ты не будешь писать признание, то, согласись, у него не останется другого выхода, кроме как продолжить пытки.

ЗАТКНИСЬ, АННА ЭНГЕЛЬ. Я ЗНАЮ.

Я сделаю все: стоит ей только заикнуться о его имени,

как меня пронзают воспоминания, поэтому я сделаю все, все что возможно, чтобы он больше не пытал меня.

Итак. Поиск дальности и направления. Береговая оборона. Могу я получить свои тридцать серебряников? Нет, только немного канцтоваров. Очень удобных.

Береговая оборона, полная версия

Мы видели — кто-то видел, как вы подступали. Мы всегда были на шаг впереди вас, а вы даже не понимали этого. Вы не понимали, насколько передовыми стали радары и как быстро мы учили людей пользоваться ими, как далеко они позволяли нам видеть. Вы даже представить себе не могли, насколько быстро мы собственными силами строили самолеты. Мы были в меньшинстве, это правда, но с помощью радаров мы видели, как вы подступаете: видели рой самолетов Люфтваффе, даже когда они взлетали с базы на территории оккупированной Франции, изучали высоту их полета, подсчитывали, сколькие отправились в налет. И это давало нам время подготовиться. Мы могли встретить вас в воздухе, противостоять вам, не позволяли вам приземлиться и отвлекали до тех пор, пока у вас не заканчивался бензин и вы, поджав хвосты, не убегали, дожидаясь следующего налета. Мы — осажденный одинокий остров на самом краю Европы.

Мэдди поклялась своими не рожденными детьми. Это было настолько секретно, что, допуская к работе с радаром, вам не давали звания; вы назывались просто «секретарь особого назначения». Сокращенно с/он, как в случае с р/о — радиооператорами и Y — беспроводной связью. С/он, пожалуй, самая полезная и убийственная информация, которую я вам дала. Теперь вы в курсе.

Шесть недель Мэдди училась работать с радаром. К тому же, ее повысили — дали звание офицера. Затем перевели в Майдсенд — операционную базу КВС для новых боевых Спитфайров, недалеко от Кентербери на кентском побережье. Так далеко от дома она еще никогда не бывала. Собственно, Мэдди не усадили сразу перед экраном пеленгаторной станции, несмотря на то, что она была к этому готова; она все еще работала радисткой. Пылающим и неистовым летом 1940 года Мэдди сидела в башне из железа и бетона и указывала направления по телефону. Другие девушки из службы радиолокации работали перед стеклянными экранами с зелеными огоньками и передавали данные по телефону или беспроводной связи в Управление; когда Управление определяло приближающийся самолет, Мэдди запрашивала связь воздуха с землей и разворачивала подбитый самолет домой. Иногда они возвращались с триумфом или новой поставкой из союзного склада Сви

СВИНЛИ СВИНЛИ

Свинли. Тибо заставил меня дописать название. Мне до того стыдно, что хочется сделать себе больно.

Энгель нетерпеливо сказала, чтоб я не беспокоилась по поводу названия мастерской. Не секрет, что ее неоднократно пытались разбомбить. Энгель уверена в том, что Гауптштурмфюрер будет больше заинтересован в моем описании сети радаров. Сейчас она обсуждает с Т. предложение сделать перерыв.

Ненавижу их обоих. Всех их ненавижу.

НЕНАВИЖУ ИХ

Береговая оборона, чтоб их.

Слюнявая ИДИОТКА.

Итак. Значит, на экране радара можно увидеть зеленые точки — самолеты — одну или две, двигающиеся по экрану. Скорее всего, они наши. Вы увидите разгар битвы, множество точек — они присоединяются к первым, и экран захлестывает пульсирующим светом. Они накатывают волной, но некоторые из них гаснут, словно искры бенгальских огней. И каждая исчезнувшая зеленая точка означает оконченную жизнь, одну, в случае если это боевой самолет, и целой команды, если это бомбардировщик. Одну за одной. Прочь, прочь, свеча ничтожная! (Это

из «Макбета». Поговаривают, что он тоже был моим предком и время от времени устраивал приемы в фамильном поместье моей семьи. Согласно современным шотландским реестрам это не так, хоть и продажный ублюдок Шекспир гласил иное. История запомнит меня как отважного Кавалера Ордена Британской империи, или как предателя, сотрудничающего с Гестапо? Не хочу думать об этом. Предполагаю, они могут отозвать орден, если ты перестаешь быть отважным).

Если бы у них была радиосвязь, Мэдди могла бы рассказывать самолетам, что секретари особого назначения видят на своих экранах. Более или менее точно объяснила бы им, как вернуться в Оаквей, хоть она и недостаточно ориентировалась в Кенте. Она бы передавала ориентиры движущихся самолетов вместе со скоростью ветра, говорила бы, есть ли на взлетной полосе ямы (иногда нас все-таки бомбили). Или просила бы другие самолеты пропустить тот, который потерял закрылки, или пилот которого получил осколочное ранение в плечо, или что-то в подобном духе.

Однажды Мэдди прислушивалась к входящим сообщениям от самолетов, выбившихся из строя, которые не были членами эскадрильи Майдсенда. Она чуть не свалилась со стула, когда услышала отчаянный зов, поступивший на ее частоту:

— Мэйдэй... мэйдэй...¹⁷

Похоже на английский. Или, возможно, это было на французский манер — Ма'дэ — помогите мне. Остальная часть передачи звучала на немецком.

Голос принадлежал мальчику, маленькому и напуганному. Каждый вызов прерывался его рыданиями. Мэдди сглотнула — она понятия не имела, откуда шли страдальческие крики о помощи. Мэдди крикнула «Послушайте!», подключила свои наушники к громкоговорителю, чтобы было слышно всем, и ухватилась за телефон.

— Это офицер Вспомогательного отдела Бродэтт. Перенаправьте меня на Дженни из отдела особого назначения? Ладно, тогда на Тессу. Да кого-нибудь у экрана. Мне нужно идентифицировать радиовызов...

Все столпились около телефона, через плечо Мэдди читая пометки о месторасположении радиостанции, с которой шел вызов, которые она делала, и охая, когда до них доходил смысл написанного.

— Направляется прямо в Майдсенд!

— А вдруг это бомбардировщик?

— Может, он еще заряжен?

— Что, если это обман?

— Если бы это был обман, он говорил бы по-английски!

— Кто-нибудь знает немецкий? — крикнул дежурный по радиорубке офицер. Ответом была тишина.

— Боже! Бродэтт, оставайтесь на телефоне. Давенпорт, бегите к радиостанции, возможно, одна из девушек сможет вам помочь. Найдите мне кого-то, кто говорит на немецком! Сейчас же!

Мэдди, затаив дыхание, слушала, прижав к одному уху наушники, а ко второму телефон, и ждала, пока девушка у экрана радара даст ей еще какую-то информацию.

— Шшш, — предостерег начальник радиосвязи и помог ей придерживать наушники и телефон, чтобы она могла делать пометки. — Не говори ничего, он не должен знать, кто его слышит...

Дверь в радиорубку с грохотом распахнулась — вернулась рядовая Давенпорт, по пятам которой шла оператор беспроводной связи ЖВВС. Мэдди подняла взгляд.

Девушка выглядела безупречно — ни одной русой пряди не выбилось из ее идеальной прически, собранной по всем правилам — на два сантиметра выше воротника униформы. Мэдди узнала ее — они сталкивались в столовой и на редких вечеринках. Ее называли Квини, хоть она и не была официальной Квин Би¹⁸ в ЖВВС (так мы называем старших административных сотрудников базы), и это не было ее имя. Мэдди не знала, как ее зовут на самом деле. Та нажила себе славы быстрой и бесстрашной; она облила соусом начальство, и ей это сошло с рук, но в то же время она не покидала здания во время налета, пока не убеждалась, что внутри никого не осталось. Отдаленно будучи причастной к королевской семье, она заслужила звание летного офицера скорее из-за привилегий, а не опыта, но она усердно работала, как и любая другая. Она была симпатичной, миниатюрной и шустрой, и если субботним вечером устраивали танцы, то в первую очередь пилоты пытались пригласить ее.