Позывной Верити
Шрифт:
Никто не спал ни в ночь налета, ни на следующий день. В то утро мы были сильно заняты восстановлением взлетной полосы. Мы не были к этому готовы, у нас не было ни инструментов, ни материалов, и мы мало походили на строительную бригаду, но без взлетной полосы Майдсенд КВС были беззащитны. Как и Великобритания, по большому счету. Но нам удалось.
Задействованы были все, даже пленный немец — думаю, он был довольно встревожен своей судьбой в качестве военнопленного и был рад провести день, разгребая кучи земли вместе с двадцатью другими пилотами вместо того, чтобы быть пересланным в неизвестное официальное
Квини спала в столовой, положив голову на стол. Она, должно быть, собрала волосы, прежде чем выйти на взлетную полосу для камнеуборочных работ, и уснула, даже не успев вынуть ложку из чашки с чаем. Мэдди села напротив нее с двумя свежими чашками чая и одной заледенелой сдобной булочкой. Не знаю, откуда она взялась. Должно быть, кто-то припрятал сахар на случай прямого удара по аэродрому, когда всем нужно будет взбодриться. Мэдди рада была увидеть, как невозмутимая радиооператор опустила свою браваду. Она подтолкнула Напиток Веселящий23 ближе к лицу Квини, и тепло, исходящее от него, разбудило ее.
Упершись рукой в подбородок, они посмотрели друг на дружку.
— Чего ты боишься? — спросила Мэдди.
— Многих вещей!
— Например.
— Могу назвать десять.
— Приступай.
Квини бросила взгляд на руки.
— Поломать ногти, — сказала она серьезно. После двух часов очистки взлетной полосы от щебня и покореженного металла ее маникюр отчаянно нуждался в починке.
— Я серьезно, — тихо сказала Мэдди.
— Ладно. Темноты.
— Я тебе не верю.
— Это правда, — сказала Квини. — Теперь твоя очередь.
— Холода, — ответила Мэдди.
Квини отхлебнула чай.
— Уснуть во время работы.
— Я тоже. — Мэдди рассмеялась. — И бомб.
— Слишком просто.
— Хорошо. — Была очередь Мэдди обороняться. Она тряхнула темными кудрями над воротничком; ее волосы были достаточно короткими и не было нужды их собирать по регламенту. — Моих бабушку и дедушку разбомбили.
Квини согласно кивнула.
— Моего любимого брата убило бомбой. Джейми был самый младший из братьев, всего на пару лет старше меня. Пилотом был.
— Боюсь не иметь полезных навыков, — сказала Мэдди. — Не хочу рано выйти замуж, чтобы всю жизнь проработать на мельнице.
— Да ты шутишь!
— Когда закончится война, у меня не будет профессии. Бьюсь об заклад, в таком количестве радисток не будет нужды, когда всему этому настанет конец.
— Думаешь, это случится скоро?
— Чем дольше длится война, — сказала Мэдди, осторожно разрезая булочку пополам ножом для масла, — тем старше я становлюсь.
Квини легко и весело рассмеялась.
— Старше! — воскликнула она. — Ужасно боюсь постареть.
Мэдди усмехнулась и передала ей половину булочки.
— И я. Хотя больше, наверное, я боюсь умереть. Но с этим вряд ли что-то можно сделать.
— Моя очередь?
— Ты назвала четыре. Не считая ногтей. Осталось шесть.
— Ладно. — Квини умышленно разделила булочку на шесть равных кусочков и разложила
— Пятым по списку идет носильщик колледжа Ньюбери Блими, ну он и тролль. Я была на год младше всех остальных первокурсников и боялась его, даже когда он не ненавидел меня. А ненавидел потому, что я учила немецкий, а он был уверен, что мой преподаватель — шпион! Уже пять, верно? Шестой пункт — высота, боюсь ее, потому что мой старший брат привязал меня к водостоку на крыше нашего поместья, когда мне было пять, и забыл на весь день. Все пятеро получили тогда хорошую взбучку за это. Семь — привидений, в смысле, привидений в общем, а не семь привидений. Но об этом здесь не стоит волноваться. Привидений я боюсь, наверное, потому, что боюсь темноты.
Квини смыла это неприятное признание глотком чая. Мэдди уставилась на нее с растущим изумлением. Они все еще сидели друг напротив друга, упершись ладонями в подбородок, и Квини, казалось, не хотелось заканчивать. Она говорила о своих страхах очень серьезно.
— Номер восемь, попасться на краже винограда в теплице на огороде. За такое тоже давали розг. Конечно, мы уже достаточно взрослые, чтобы нас били розгами и чтобы воровать виноград. Девятый пункт — убить кого-то. Нарочно или неумышленно. Вчера я спасла жизнь этому немецкому пилоту или разрушила ее? Ты тоже к этому причастна — ты сказала, где его искать. Ты несешь ответственность. Думала об этом?
Мэдди не ответила. Она размышляла над этим.
— Может быть, после первого раза относишься к этому проще. Десятый страх — потеряться.
Квини окунула кусочек булочки, обозначающий десятый пункт, в чай и посмотрела Мэдди в глаза.
— Теперь я вижу, что ты настроена скептически и склонна верить всему, что я тебе скажу. И, возможно, я не очень беспокоюсь о привидениях. Но боюсь потеряться. Ненавижу бродить по этому аэродрому. Каждый новый барак выглядит как предыдущий. Господи, а их здесь сорок! И все рулежные дорожки и приангарные площадки, кажется, каждый день меняются. Пыталась использовать самолеты как ориентиры, но они каждый раз переставляют их.
Мэдди захохотала.
— Мне жаль того потерянного немецкого пилота, — сказала она. — Понимаю, что не должно быть, но жаль. Но я видела стольких наших растерянных пилотов во время их первого полета над Пеннинами. Это только кажется, что невозможно перепутать Англию и Францию. Но кто знает, о чем ты думаешь, когда все твои товарищи разбиты в пух и прах, а ты летишь в сломанном самолете. Возможно, это был его первый полет в Англию. Мне ужасно жаль его.
— И мне, — мягко сказала Квини и проглотила остатки чая так, словно там был виски.
— Допрашивать его было чертовски отвратительно?
Квини загадочно прищурилась.
— «Беспечные разговоры стоят жизней». Я поклялась никому не рассказывать.
— Ох! — Мэдди покраснела. — Конечно. Извини.
Оператор села ровно. Она посмотрела на свои сломанные ногти и пожала плечами, затем провела рукой по волосам, чтобы убедиться, что они в порядке. Поднялась, потянулась и зевнула.
— Спасибо, что поделилась булочкой, — сказала она, улыбаясь.
— Спасибо, что поделилась страхами!