Позывной Верити
Шрифт:
— Дайте свои наушники, Бродэтт, — сказал начальник радиосвязи. Мэдди сняла гарнитуру вместе с микрофоном и передала оператору беспроводной связи — хорошенькой блондинке, которая подтянула пружинки на наушниках, чтобы они были ей впору.
Через несколько секунд Квини сказала:
— Говорит, что он сейчас над Ла-Маншем. Ищет Кале.
— Но Тесса говорит, что он приближается к побережью Уитстабла.
— Он в бомбардировщике Хейнкель, его команду убили, двигатель не работает, и он хочет приземлиться в Кале.
Они все разом уставились
— Вы уверены, что мы говорим об одном и том же самолете? — с сомнением спросил начальник радиосвязи.
— Тесса, — сказала Мэдди в телефон, — немецкий самолет может оказаться над Каналом?
Вся комната затаила дыхание в ожидании обезличенного ответа Тессы, сидящей где-то в глуби меловых скал перед экраном, на котором мигали зеленые точки. Ее ответ разливался из-под карандаша Мэгги: вражеский самолет, курс 187 Майдсенд 25 км, высота 8500 футов.
— Какого черта он думает, что летит над Ла-Маншем?
— Ох! — внезапно перехватило дыхание у Мэдди, которая все поняла и махнула на огромную карту юго-востока Англии, северо-запада Франции и стран Бенилюкса19, находящуюся на стене позади нее. — Смотрите, он летит со стороны Суффолка. Бомбил там прибрежные базы. Он пересек устье Темзы в самом широком месте и думает, что это был Ла-Манш! Летит в сторону Кента и думает, что это Франция.
Начальник радиосвязи отдал приказ оператору:
— Ответьте ему.
— Вы должны действовать согласно протоколу, сэр.
— Бродэтт, отдайте приказ согласно протоколу.
Мэдди сглотнула. На сомнения не было времени. Она сказала:
— На чем он летит, по его словам? Какой самолет? Бомбардировщик?
Оператор сначала сказала название на немецком, но когда все непонимающе уставились на нее, тут же перевела:
— Хе-111.
— Хейнкель Хе-111? Еще какие-то опознавательные знаки?
— Хейнкель Хе-111. Больше он ничего не сказал.
— Просто повторите ему название его самолета, Хейнкель Хе-111. Это открытый ответ. Вам нужно нажать кнопку, прежде чем начнете говорить, и держать ее, иначе он вас не услышит. Когда закончите говорить, отпустите кнопку, чтоб он мог ответить.
Начальник радиосвязи уточнил:
— «Хейнкель Хе-111, это Марк де Калис, Кале». Скажите ему, что мы — Марк де Калис.
Мэдди слушала, как оператор беспроводной связи делает первый в жизни радиозвонок на немецком, так отрешенно и четко, будто она всю жизнь давала инструкции бомбардировщикам Люфтваффе. Парень из самолета благодарно вздохнул, едва не плача от облегчения.
Оператор повернулась к Мэдди.
— Он запрашивает ориентиры для посадки.
— Скажите ему это, — Мэдди написала номера и расстояния в своем блокноте. — Сначала назовите его, затем назовитесь сами «Хейнкель Хе-111, это Кале». Сообщите ему путь перемещения, скорость ветра и видимость... — Она быстро делала записи. Оператор посмотрела на закодированные сокращения
Она остановилась на середине предложения и ткнула пальцем с идеальным маникюром в записки Мэдди. Одними губами произнесла: «П27?»
— Взлетно-посадочная полоса 27, — едва слышно пояснила Мэдди. — Скажи: «Направляйся прямо к П27». Передай ему, чтобы сбросил бомбы в море, если они у него остались, чтобы он приземлился пустым.
Все в радиорубке молчали, загипнотизированные резкими, точными и непонятными инструкциями, которые изящная оператор выполняла с небрежной компетенцией начальницы; мучительными и одновременно необъяснимыми вздохами парня в разрушенном самолете; тем, как Мэдди записывала направления и указания, которые она раздавала, а ее блокнот становился все тоньше и тоньше.
— Вот он! — прошептал начальник радиосвязи, и все, кроме Мэдди и оператора, чьи головы были привязаны к телефону и наушникам, рванули к окну, чтобы понаблюдать за приближением бомбардировщика Хейнкель.
— Когда он запросит связь в последний раз, просто сообщи ему скорость ветра, — проинструктировала Мэдди, неистово делая записи. — Восемь узлов, юго-западный, с порывами до двенадцати.
— Скажи, что его встретит пожарная служба, — произнес начальник. Он похлопал по плечу другую радистку. — Отправь туда машину. И скорую.
Черный силуэт в небе становился все больше. Затем они услышали пыхтение и писк единственного рабочего двигателя.
— Господи! Он не опустил шасси, — вскрикнула молоденькая офицер летного состава Давенпорт. — Точно будет авария.
Но она ошиблась. Прямо напротив диспетчерской вышки Хейнкель плюхнулся на брюхо, разбрасывая кругом ошметки травы и грунта, его двигатель горел, а поодаль слышалась сирена скорой помощи, спешащей навстречу.
Все, кто был у окна, рванули вниз по лестнице и высыпали на взлетную полосу.
Мэдди сняла гарнитуру. Две другие радистки уже были у окна. Мэдди напряглась, пытаясь расслышать, что происходит, но звуки сирены все заглушали. Из окна были видны только небо и ветроуказатель в конце взлетно-посадочной полосы, но вблизи обзор ограничивался. Мимо окна только струилась тоненькая струйка черного дыма.
Снаружи, у края взлетной полосы, Квини, или как там ее звали на самом деле, стояла и смотрела на обломки бомбардировщика Люфтваффе.
Барахтаясь на брюхе, он был похож на огромного металлического кита, вместо воды извергающего дым. Несмотря на разбитое оргстекло кабины, оператор видела внутри молодого пилота, отчаянно пытающегося снять со своего мертвого штурмана покореженный и окровавленный шлем. Она наблюдала, как рой монтажников и пожарников помогли вытащить из кабины летчика и его безжизненный экипаж. И она видела, как откровенное облегчение на лице пилота сменилось недоумением и пониманием того, что он был окружен людьми в голубой униформе со значками Королевских Воздушных Сил.