Прах Энджелы. Воспоминания
Шрифт:
Мне всех очень жаль, но иначе я не накоплю денег, чтобы уехать в Америку. Я знаю, что однажды стану богатым янки и пошлю домой сотни долларов, так что моим родным никаких страшных писем бояться уже не придется.
Несколько ребят из нештатных в августе готовятся сдать экзамен на штатного почтальона. Фрэнки Маккорт, говорит миссис О’Коннел, приходи на экзамен. Ты парень смышленый и запросто сдашь. Глазом моргнуть не успеешь, как почтальоном станешь, и порадуешь свою бедную мать.
Мама тоже говорит, что мне надо сдать экзамен, стать почтальоном, накопить
Как-то в субботу я приношу телеграмму в «Саутс Паб», а там сидит дядя Па Китинг, как обычно, весь черный. Вот, говорит он, выпей лимонаду, Фрэнки, или ты пинту хочешь? Тебе ведь шестнадцать почти, так?
Мне, дядя Па, лимонаду. Спасибо.
А в день рождения, когда тебе будет шестнадцать, ты не хотел бы выпить первую пинту?
Хотел бы, но отца нет, и в паб идти не с кем.
На этот счет не волнуйся. Отца, понятно, тебе никто не заменит, но я поставлю тебе первую пинту. Будь у меня сын, я бы так и поступил. Придешь сюда вечером, накануне дня рождения?
Приду, дядя Па.
Я слыхал, ты экзамен будешь сдавать на почтальона?
Да.
И зачем это тебе?
Работа хорошая, и я глазом моргнуть не успею, как стану почтальоном, а там и пенсия причитается.
Какая, в задницу, пенсия. Ему шестнадцати еще нет, а он уже про пенсию рассуждает. Ты мне мозги-то не пудри. Слышал, Фрэнки, что я сказал? Какая, в задницу, пенсия. Сдашь экзамен, и сиднем просидишь на почте, в теплом местечке, всю оставшуюся жизнь. Женишься на какой-нибудь Бриджит, нарожаете пятерых маленьких католиков и насажаете в саду роз. К тридцати годам мозги у тебя омертвеют, а еще годом раньше яйца засохнут. Решай, черт возьми, сам, и пусть все трусы и скупердяи катятся к черту. Слышишь меня, Фрэнки Маккорт?
Слышу, дядя Па. Мистер О’Халлоран нам то же говорил.
Как говорил?
«Решайте сами».
Верно говорил ваш мистер О’Халлоран. Это твоя жизнь, Фрэнки, и ты сам решай, пусть скупердяи катятся к черту. В конце-то концов, ты все равно уедешь в Америку, так?
Так, дядя Па.
В день экзамена мне разрешают не приходить на работу. На О’Коннел Стрит в окне одной из контор вывешено объявление: ТРЕБУЕТСЯ РАБОТНИК. ЮНЫЙ ВОЗРАСТ, СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ, КРАСИВЫЙ ПОЧЕРК И ЗНАНИЕ АРИФМЕТИКИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ. ОБРАЩАТЬСЯ К УПРАВЛЯЮЩЕМУ, МИСТЕРУ МАККЭФРИ, «ИЗОНС ЛТД»
Я стою возле Дома Ассоциации протестантской молодежи Лимерика, где будет проводиться экзамен. Ребята со всего Лимерика подходят к зданию и поднимаются по ступенькам на экзамен, а служащий у дверей раздает им листки бумаги с карандашами и рявкает: а ну, живей, живей. Я смотрю на служащего у дверей, вспоминаю дядю Па Китинга, его слова и объявление на конторе «Изонс»: ТРЕБУЕТСЯ РАБОТНИК, ЮНЫЙ ВОЗРАСТ, СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ. Идти в ту дверь я не хочу, потому что, если пойду, получу форму и стану штатным разносчиком телеграмм, потом почтальоном, дальше служащим, и так буду марки продавать всю оставшуюся жизнь, застряну в Лимерике навсегда, мозги омертвеют, а яйца засохнут.
Служащий у двери говорит: ты зайдешь, наконец, или так и будешь стоять и пялиться?
Меня так и тянет ответить: иди ты в задницу, но мне еще несколько недель на почте работать –
Я бы хотел, говорит управляющий, мистер Маккэфри, увидеть образчик твоего почерка. В общем, хотел бы взглянуть, хорошо ли ты пишешь. Садись-ка за стол. Напиши свое имя и адрес и изложи вкратце, почему ты хочешь поступить на эту должность в «Изонс энд Сан, ЛТД», и как ты посредством усердия и прилежания намерен подняться по служебной лестнице, ведь в этой компании столько перспектив для юноши, который стремится вперед за флагманским судном и обороняет свои фланги от грешного зова сирен.
Я пишу:
Фрэнк Маккорт
4 Литтл Баррингтон Стрит
Лимерик
графство Лимерик
Ирландия
Прошу принять меня на работу в «Изонс ЛТД», дабы я мог подняться на самый верх служебной лестницы посредством усердия и прележания, ведь если я стану стремиться вперед, защищая фланги, никаким искушениям меня не одолеть, и я стану гордостью «Изонс» и всей Ирландии вообще.
Что это? – говорит мистер Маккэфри. Мы тут истину искажаем, а?
Нет, мистер Маккэфри.
«Литтл Баррингтон Стрит». Это переулок. Почему ты назвал его «улицей»? Ты в переулке живешь, не на улице.
Но, мистер Маккэфри, он называется улицей.
Юноша, не пытайся прыгнуть выше головы.
Не пытаюсь, мистер Маккэфри.
Ты живешь в переулке, а это значит, что ниже пасть тебе некуда, у тебя лишь одна дорога – наверх. Тебе это ясно, Маккорт?
Да, сэр.
Ты должен работать, Маккорт, чтобы выбраться с переулка.
Да, мистер Маккэфри.
По тебе и так видно, Маккорт, что ты с переулка.
Да, мистер Маккэфри.
По тебе сразу ясно, Маккорт, что ты с переулка. С головы до пят. Не пытайся, Маккорт, пыль в глаза мне пускать. Кишка тонка обдурить таких как я.
Что вы, я и не думал, мистер Маккэфри.
Так, еще и глаза. Вид у них очень больной. Ты хоть что-нибудь видишь?
Вижу, мистер Маккэфри.
Читать и писать ты умеешь. А складывать и вычитать?
Умею, мистер Маккэфри.
Ну, я не знаю, что наверху скажут насчет больных глаз. Придется мне позвонить в Дублин и узнать, какая наша политика насчет больных глаз. Но пишешь ты, Маккорт, разборчиво. Красивый почерк. Мы возьмем тебя, вплоть до решения насчет больных глаз. Жду в понедельник. В полседьмого на вокзале.
Утра?
Утра. А когда еще продавать эти чертовы утренние газеты? Не ночью ведь?
Понял, мистер Маккэфри.
И еще кое-что. Мы распространяем «Айриш Таймс» - протестантскую газетенку, которую франкмасоны в Дублине выпускают. Мы получаем ее на вокзале. Пересчитываем экземпляры. Развозим по торговым точкам. Но мы ее не читаем. Чтоб ты ее у меня не читал. Так и веру утратить недолго, а с твоими глазами – еще и зрение. Все понял, Маккорт?
Понял, мистер Маккэфри.
Никаких «Айриш Таймс», и на следующей неделе, когда придешь, я тебе расскажу еще, какую английскую мерзость в нашей конторе читать не положено. Все понял?