Прах к праху

Хоуг Тэми

Куинн вышел из бара. Ледяные порывы нещадно хлестали по лицу, и он повыше поднял воротник плаща.

— По словам Ковача, тебе пора возвращаться в полицию. Мол, если надоест нынешняя работа, он готов замолвить за тебя словечко.

— Неужели? Я всю жизнь мечтала работать по ночам, по выходным и по праздникам, собирая по городу трупы. И вот теперь, похоже, мои мечты сбываются.

— Он сейчас высылает сюда наших, чтобы те официально допросили бармена и любого, кто тем вечером хотя бы краем глаза видел ту машину или ее водителя. Потому что это уже

зацепка.

Кейт плотнее закуталась в пальто и посмотрела через дорогу на ломбард, где все еще горел свет. Над забранным решеткой окошком горела неоновая вывеска: «Обналичиваем чеки».

— Главный фактор — это время, — сказала она. — Не стой Эйнджи тогда на этой улице, в тот момент, когда сюда подъехал пикап, я бы сейчас лежала в теплой постели, а ты бы откапывал какой-нибудь другой скелет…

Она усмехнулась и покачала головой. Ветер поймал прядь волос и принялся хлестать ее по лицу.

— Казалось бы, мне давно пора привыкнуть. Ведь не первый год работаю. Я же всякий раз, словно новичок, потрясаю кулаками. Ну не глупо ли?

— Тебе давно нужно выдать медаль за упрямство, — Куинн машинально потянулся, чтобы убрать с ее лица выбившуюся прядь. Его пальцы легонько коснулись ее щеки. — Ты же знаешь, циник — это разочаровавшийся идеалист.

— Это ты о себе?

— Ну, я никогда не был идеалистом.

Кейт знала про него все: и про отца-алкоголика, и про нелегкое детство в Цинциннати. Она была в числе тех немногих, кому он об этом рассказывал.

— Что, однако, не помешало тебе разочароваться в жизни, — тихо сказала она.

— От разочарований спасает разве что безнадежность. С другой стороны, если нет надежды, то как тогда вообще жить?

— А в чем разница между надеждой и отчаянием? — спросила Кейт, думая про Эйнджи Ди Марко. Есть ли у нее еще надежда?

— Во времени.

А оно уже вполне могло истечь для Эйнджи, как когда-то истекло для них обоих. Кейт почувствовала, как ее охватывает разочарование. Хотелось положить голову на плечо Джону, почувствовать себя в его объятиях. Вместо этого она отошла от стены и решительно направилась к внедорожнику, который ждал ее у входа в прачечную. Бездомный алкоголик заглядывал в заднее стекло, как будто надеялся провести ночь в ее машине.

— Я подброшу тебя до отеля, — предложила она Куинну.

— Нет, мы поедем к тебе, а оттуда я вызову такси. Как ты ни упрямься, ты у меня не поедешь домой одна. Тем более сегодня.

Господи, чувствуй она себя хотя бы чуточку лучше, наверняка бы заупрямилась, но, увы, сейчас просто не хватало сил. А кроме того, до сих пор не отпускало ощущение, будто из темноты за ней следят чьи-то глаза, как и несколько часов назад, когда она взялась за ручку задней двери.

— Хорошо, — согласилась она, нажимая кнопку дистанционного пульта замка. Противоугонное устройство на секунду взвыло. Несчастный бездомный бродяга тотчас испуганно отпрянул от машины и нырнул в дверной проем прачечной. — Только без фокусов. Иначе я напущу на тебя моего кота.

Глава 20

—

Опрос соседей что-нибудь дал? — поинтересовался Ковач, закуривая сигарету.

Типпен нахохлил костлявые плечи.

— Многие не в восторге от того, что к ним в двери в середине ночи ломится полиция.

Они, втянув головы в плечи, стояли на крыльце главного входа в «Феникс» под мигающей желтой лампочкой. Полицейский фургон все еще стоял во дворе, обтянутом лентой, чтобы преградить доступ репортерам.

Те, надо сказать, уже слетелись, словно стая стервятников, причем как будто по сигналу. Ковач прищурился, глядя сквозь завесу табачного дыма и снежных хлопьев, как Тони Эрскин в свете портативных софитов дает интервью какому-то шакалу пера.

— И откуда только их столько сюда собралось? Готов поспорить, что сейчас начнутся звонки во всякие там благотворительные конторы, — буркнул он.

— Всегда найдутся желающие сделать себе паблисити на чужом несчастье, — ответил Элвуд, натягивая пониже старую шляпу. — Это же Америка. Стоит засветиться в прессе, как можешь подставлять карманы, чтобы туда рекой потекли пожертвования.

— Она даже намекает, что происходящее имеет отношение к нашей свидетельнице, — недовольно проворчал Ковач. — Того гляди, сейчас и меня возьмут в оборот. Осталось только нагнуться и подставить задницу.

— Нет, ты с ней поласковей, Сэм, — посоветовала Лиска, слегка притопывая, чтобы согреться. — Могу предложить коробочку вазелина.

— Фу, ну ты скажешь, — на лице Ковача читалось искреннее отвращение. Он вновь повернулся к Элвуду: — А что там в подвале? Что за история с дверью?

— Заперта изнутри. На полу — что-то вроде следов крови. Немного. Грег Эрскин утверждает, что это он порезался пару дней назад, когда чинил печь.

Ковач издал негромкое рычание и вновь посмотрел на Лиску.

— А как насчет твоего Ванлиса?

— Как сквозь землю провалился. Хотела сесть ему на хвост после собрания, но пока выбиралась из толкучки, пока выезжала на дорогу, он успел улизнуть.

— Он что, сегодня не на дежурстве? Тогда почему явился на собрание в форме?

— Готова спорить, что он в ней спит, — ответила Лиска. — Всегда готов грудью прикрыть честных граждан от всякой шушеры. У него дешевая квартирка в Линдейле, но его там нет. Я поговорила с его почти уже бывшей женой. Она сказала, что Ванлис сегодня ночью сторожит чей-то дом. Но она не знает чей, и ей на это глубоко наплевать.

— Ну, если он так рвется работать в полиции, то для начала мог бы и развестись, — буркнул Типпен.

— А она тебе, случаем, не намекнула, что за ним водятся какие-нибудь подозрительные привычки? — поинтересовался Ковач.

— Ой, тебе это точно понравится! — радостно воскликнула Лиска. — Я спросила ее, как так получилось, что полтора года назад его застукали на чужой территории. Куинн оказался прав. Старина Гил положил глаз на одну бабенку, с которой работала его жена. Он прокрался к окну, чтобы посмотреть на нее, когда та будет в одних трусах.