Прах к праху
Шрифт:
Линли поднялся.
– Вот только ему не надо было.
– Что?
– Уходить. – Он выбросил пустую чашку в корзину. – Давайте-ка его найдем, – сказал он.
– Фарадея?
– И посмотрим, что теперь он придумает насчет ночи со среды на четверг.
Барбара поспешила за ним, говоря:
– А как же Джин Купер? А развод?
– Она никуда не денется, пока мы разберемся с Фарадеем.
Глава 20
Местонахождение Криса Фарадея установили с помощью телефонного звонка. Он находился не в Малой Венеции, а работал в Килбурне, в гараже, расположенном в середине проулка под названием Прайори-уок. Это
Гараж Фарадея находился как раз напротив спортивного зала и студии. Ржавая металлическая дверь гаража была на три четверти опущена, перед ней стоял запыленный зеленый фургон, и при своем приближении Линли и Хейверс могли заметить пару ног в кроссовках, передвигавшихся из одного угла гаража в другой.
Линли хлопнул ладонью по ржавой двери, окликнул Фарадея и подлез под нее. Хейверс последовала за ним.
Крис Фарадей резко обернулся, оторвавшись от стоявшего возле стены верстака. На нем среди пакетов с гипсом и металлических инструментов лежали разнообразные резиновые формы. Над верстаком были прикреплены пять искусных карандашных рисунков, выполненных на папиросной бумаге. Они изображали потолочные кессоны, различные виды потолочной лепнины и другие украшения такого же рода. По своей тонкости они напоминали работы Адама, но в то же время были смелее, чем у него, словно созданные человеком, не имевшим ни малейшей надежды заполучить когда-нибудь потолок, на который он мог бы все это перенести.
Фарадей увидел, что Линли оценивает его работы.
– Насмотревшись на Тейлора, Адама и Нэша, ловишь себя на мысли – как же это просто, я и сам могу попробовать себя в гипсе. Хотя на новый дизайн особого спроса нет. Но все постоянно ищут талантливых мастеров для реставрации старых.
– Хорошие работы, – заметил Линли. – Новаторские.
– От новаторства мало проку, если у тебя нет имени. А у меня имени нет.
– Кроме как? – спросил Линли.
– Кроме как мастера-ремонтника.
– На таких мастеров спрос есть, как вам, без сомнения, известно.
– Но всю жизнь заниматься этим я бы не хотел. – Проверив состояние гипса в одной из форм, Фарадей вытер палец о заляпанные джинсы и пошел в Дальний конец гаража с пластмассовым ведром, чтобы набрать воды из бетонной емкости. Через плечо он сказал: – Но вы пришли сюда не о потолках разговаривать. Чем могу помочь?
– Можете рассказать мне о ночи в прошлую среду. На этот раз правду, если можно.
Наполнив ведро, Фарадей поставил его на рабочий стол рядом с пакетом гипса.
– Оба раза, что мы с вами встречались, вы производили на меня впечатление умного человека, – сказал Линли. – Вы должны были понимать, что мы проверим ваши показания, поэтому мне просто непонятно, зачем вы вообще все это рассказали.
– У меня не было выбора, – сказал наконец Фарадей. – Там была Ливи.
– И вы сказали ей, что идете на мальчишник? —спросил Линли.
– Она подумала, что я стану говорить о мальчишнике.
– Интригующее различие, мистер Фарадей.
Под верстаком стоял высокий табурет на колесиках. Фарадей выкатил его и уселся. Сержант Хейверс примостилась с блокнотом на верхней площадке трехступенчатой стремянки, Линли остался на месте.
– Но, по-видимому, нам понадобится разъяснение, – проговорил Линли. – Потому что если вы не были на мальчишнике и просто
– Если бы я сказал что-то другое… – Фарадей потер шею. – Как все нескладно, – пробормотал он. – Послушайте, мои дела имеют отношение только к Ливи и ко мне, И не связаны с Флемингом. Я его не знал. В смысле, я знал, что он живет в Кенсингтоне, с матерью Ливи, но и только. Я никогда с этим парнем не встречался. Ливи тоже.
– Тогда, полагаю, вы без труда сможете изложить нам факты, связанные с ночью прошлой среды. Если они не связаны со смертью Флеминга.
Сержант Хейверс многозначительно зашуршала страницами своего блокнота. Фарадей посмотрел в ее сторону.
– Ливи верила, что история о мальчишнике надежна, – сказал Фарадей.—В других обстоятельствах так и было. Поэтому она и ожидала, что я сошлюсь на вечеринку, а не сделай я этого, она догадалась бы о некоторых вещах, которые ранили бы ее. Мне не хотелось причинять ей боль, поэтому я рассказал то, что она ожидала услышать. Вот и все.
– Насколько я понимаю, ссылку на мальчишник вы постоянно используете в качестве алиби.
– Я этого не говорю.
– Сержант? – попросил Линли.
И Хейверс начала зачитывать список магазинов, который дал им Нката, а также даты, когда эти фильмы брались напрокат на протяжении пяти последних лет. Она еще не выбралась из того, что было три года назад, когда Фарадей остановил ее.
– Я понял. Но я же не об этом говорю. История о мальчишнике не имеет никакого отношения к тому, за чем вы сюда пришли.
– Тогда, к чему она имеет отношение?
– Не к ночи среды и не к Флемингу, если вы на это надеетесь. Так вы хотите, чтобы я рассказал вам про среду или нет? Потому что я расскажу, инспектор – и мои слова подтвердятся, – но расскажу я только в том случае, если вы согласитесь забыть об остальном. – Когда Линли начал отвечать, Фарадей перебил его. – И не говорите мне, что полиция не вступает в сделки там, где речь идет о правде. Мы оба знаем, что вы постоянно это делаете.
Линли прикинул свои возможности, но понял, что мало смысла тащить Фарадея в Нью-Скотленд-Ярд для демонстрации полицейской силы и беседы с магнитофоном в комнате для допросов. Его собеседнику достаточно было позвонить адвокату и хранить молчание, и Линли остался бы лишь с той информацией, которую удалось извлечь из предыдущих разговоров с мастером.
– Продолжайте, – ровным голосом проговорил он.
– Так вы забудете об остальном?
– Я сказал, что меня интересует ночь среды, мистер Фарадей.
– Хорошо, – отозвался тот. – Ливи думает, что в среду ночью я занимался делом, которое требовало надежной истории-прикрытия. Я так ей и сказал, а поскольку она уже была знакома с нашей историей-прикрытием, у меня не было выхода, как рассказать ее и вам, когда вы пришли. Но дело в том… – Он пошевелил резиновую форму, поерзал на табурете. – Дело в том, что в среду ночью я был с женщиной. Ее зовут Аманда Бекстед. Я провел ночь в ее квартире в Пимлико. – Он посмотрел на Линли с некоторым вызовом, словно ожидал осуждения и подготовил себя к этому, и посчитал необходимым добавить: – Мы с Ливи не любовники, если вы думаете, что я ее предаю. И никогда ими не были. Просто я не хочу ранить ее, заставив думать, будто нуждаюсь в чем-то, что она хотела бы дать мне сама, но не может. Я не жду, что вы поймете, о чем я говорю, но я говорю вам правду.