Прах к праху
Шрифт:
— Можете вылезти в мое окно. Наверху. Но не ходите к брату, там вы разобьетесь.
Грудь сдавило, мальчик взял кружку Майкла и притянул к себе.
— Я бы это не пила, — сказала я. — Там что-то сгнило.
Он посмотрел на меня, его глаза стали черными, как у акулы. Мама застыла рядом со мной, тоже видя это.
— Что-то сгнило во всем доме, пока дверь открыта.
— Какая дверь? — Ада жалела, что открыла рот.
Он поднес чашку к губам и сделал глоток. Черные жучки падали с его губ на стол и корчились там.
— Туда
Это был сон. Этого не могло происходить. В этом не было смысла, и чем дольше мы стояли на кухне, говорили с мальчиком в пыльном доме, тем больше темнел мир за окнами.
«Это не дом, — подумала я. — Это нигде. Нас сюда привели».
Мальчик улыбнулся мне.
— Я, кстати, слышу твои мысли, — гордо сказал он, пустые глаза зловеще блестели. — Ты открываешь дверь шире, пока ты здесь. Так он мне сказал.
— Кто сказал? — спросила Ада.
— Мужчина в костюме, — просто сказал он. — Чем дольше ты тут, тем шире дверь открывается. Тебе нужно остаться тут со мной, как он сказал.
— Как тебя зовут? — резко спросила моя мама.
Он повернул чашку, чтобы мы прочитали.
— Майкл, — он указал на имя на чашке. — Брат наверху. Мы давно ждали, когда он вернется домой.
— Почему? — прошептала я, сжимая руку мамы здоровой ладонью.
Маленький Майкл улыбнулся мне.
— Хочешь, покажу? — он посмотрел на Аду и мою маму. — И вы идите. И я покажу потом, как выйти.
Я хотела найти Декса и Максимуса. Я хотела, чтобы Ада и мама ушли. Выбора не было.
— Ладно, — сказала я. — Обещаешь, что не навредишь нам и Дексу?
Он помрачнел, несмотря на его глаза.
— Я бы не навредил брату. И вам тоже, — он встал и пошел к коридору. Он бросил через плечо. — Но мужчина в костюме… — он поднял палец к губам. — Не шумите, и он не узнает, что вы здесь.
Он уже знал, что мы здесь. Он был в гостиной. И когда мы пошли по темному коридору, я посмотрела на картину на стене. Там были люди, что сидели, говорили и ели, но теперь там была сцена разрушения, покалеченные тела в огне. Я почти слышала их крики и ощущала жар огня.
Смех из гостиной, и я видела чьи-то длинные ноги в кресле, но стена заслоняла тело. Стакан скотча был рядом на столе. Тихая ночь гудела в колонках, камин горел. Идеальная холодная зимняя ночь. И хотя я знала, что увижу когти, если он потянется за стаканом, а потом и жуткое лицо, я могла лишь смотреть.
Но маленький Майкл потянул меня за руку, прижимая палец к губам. Его взгляд просил идти за ним, а не в гостиную.
Он повел нас по лестнице, держал меня ледяной рукой, вел по темному коридору. Все двери были закрыты, и я невольно задумалась, за какой Декс. Все было таким тихим, что было сложно представить, что тут кто-то есть. Но Декс и Максимус были тут, или они как-то
В конце коридора была открытая дверь, и дом внутри казался крупнее и длиннее, чем должен был, словно в нем было свое измерение.
— Сюда, — шепнул Майкл и указал на комнату. Мы вошли. В углу горела лампа, бросая тени на комнату. Награды, ленты и рисунки машин и грузовиков висели на стенах. Окно было приоткрыто, показывало кирпичную стену соседского дома.
Я прошла туда и поразилась тому, как тепло снаружи. За час там одиннадцать дня сменились одиннадцатью ночи. Так не могло быть. Но время бежало, а лестница висела за окном. Или Майкл скрывал путь побега, или это было для нас.
Я повернулась сказать что-то маме и сестре, увидела, что Майкл ушел, закрыв за собой дверь. Он не оглянулся.
— Мам, — шепнула я, повернувшись к ней. — Позвони папе.
Она кивнула и вытащила телефон. Мы сгрудились у окна, пока она звонила.
Ада смотрела на меня пустыми глазами.
— Это сон да? Точно сон. Точно.
Я с сочувствием нахмурилась.
— Хотелось бы. Я знаю лишь, что это не дом, и вам нужно уходить отсюда.
— Блин, — мама опустила телефон. — Нет сигнала. Совсем. Телефон даже не работает.
Мы проверили наши с Адой телефоны, но ничего. Они были бесполезны.
Вежливый стук в дверь, тень появилась под ней. Она была слишком большой для малыша Майкла. Пальцы тени коснулись моей спины.
Я повернулась к Аде и маме и убедилась, что они смотрят на меня.
— Слушайте, вам нужно уходить. Я подержу лестницу. Но мальчик вряд ли шутил, когда сказал, что это единственный выход. Мы не знаем, что внизу, но мы знаем, что это не из этого мира, — я посмотрела пристально на маму. — Мам, я знаю, ты это видишь. Ты не сможешь отрицать, даже не пытайся.
К моему удивлению, ее глаза слезились, я не знала, от печали или страха. Я забыла, как все это пугало, если ты не привык. Я еще не была в такой ситуации. С призраками я могла справиться, но это было вне моего понимания, и я не знала, как с этим бороться, возможно ли это. Это было опаснее, чем что-либо.
Она всхлипнула, и я поняла, что давно не видела слез матери. Тонкой дрожащей рукой она вытерла слезу и сказала:
— Прости, Перри. За все.
О, теперь я буду плакать. Она выбрала не лучший момент.
— Мам, все хорошо, — сказала я, взглядом прося ее быть спокойной. — Мне нужно, чтобы вы ушли и нашли папу. Приведите помощь, но сами уходите отсюда.
— Прости, что не верила, — сказала она, ее голос дрогнул, больше слез полилось по щекам. В тенях комнаты они казались реками на ее коже. — И мне жаль, что я не верила матери.
Я смягчилась, ощущая внутри боль. Пиппа.
— Хотела бы я, чтобы она была сейчас тут, — прошептала она. — Я бы так много ей рассказала. Я ждала, что она появится, но ее нет.