Прах
Шрифт:
— Ещё раз повторяю, — проговорил я настойчивее. — Пока в Новгороде идёт война, я никуда не поеду. Вы мне — никто, как и Борецкие. Но здесь моя Родина, и пока на моей земле не воцарится мир, я останусь здесь и буду защищать Новгород от агрессии других княжеств. Это моё последнее слово. И ещё: Новгород не сдастся. Только зря гробите людей, посылая их сюда.
— Вы — упрямый молодой человек, и своим упрямством вредите себе и вашим близким. Как ещё вразумить вас?
Я промолчал.
— Но я вашу позицию понял, — сказал Голицын. — До свидания, Артём.
Завершив звонок, я увидел пропущенный
— Проходи, Тёма, — Николай повернулся на кресле и подъехал ближе к столу. — Ты как вообще?
— Я? Да как обычно, — я уселся в кресло, вытянув ноющие после вчерашней беготни ноги.
— А, ну да, тебе же не привыкать. Необычные ощущения, если честно.
— Первый раз?
— Да, в настоящем бою я оказался впервые. В меня даже попали пару раз. Хороший опыт. А ты молодец: в одиночку подбил вражеский танк.
— Пустяки, — махнул я рукой. — Как сегодня дела обстоят? Есть какие-то новости? Военные не пытались отбить развязку ночью?
— Нет, у нас всё спокойно. А в городе… Ну а в городе воюют. Ростислав тоже танки ввёл.
— У него есть танки? — удивился я. — Ты же говорил, дружине нельзя держать танки.
— Получается, есть. Я не знаю подробностей.
— Ну так что, едем? Наверное, помощь нужна.
— Не, погоди. Я знаешь, что думаю? — Николай положил ручку на малахитовую подставку. — Лучше не будем ввязываться. Дружина у нас маленькая, а проку с этой бойни никакого. Вчера в городе погиб один дружинник из тех, которых я отдал под начало Борецкого. Ещё один ранен. Мне кажется, нам с тобой не стоит туда лезть.
— Почему?
— А зачем? Неужели повоевать тянет?
— Просто странно. Вчера ты был иного мнения.
— Я много думал над этим вопросом. Когда сюда придёт вся армия Союза и подавит восстание, нас могут тоже посчитать мятежниками. Что-то не хочется. Мне двух месяцев в тюрьме хватило. Говорю же: семье от этой войны нет никакой пользы.
— Так, стоп. А как же я? На мне ведь висит какое-то обвинение. Ты забыл, из-за чего всё началось?
— Ничего я не забыл. Просто, видишь ли… Обвинения могут снять. Это ерунда, на самом деле.
— Погоди, — я пристально посмотрел в глаза Николаю. — Тебе кто-то звонил?
— С чего ты взял?
— А с того. Месяц назад ты Голицыных порвать собирался, а теперь стелешься под них. Какого хрена с тобой происходит, Коля?
— Ты чего вообще несёшь? Какие Голицыны? Да, ты угадал, мне звонили. Только не Голицыны. Олег Суражский звонил — глава УВР. Он обещал снять с тебя обвинения, если мы не будем участвовать в вооружённом конфликте. Мне кажется, это разумно.
— Вот, значит, как… Хорошо. Если трусишь, тогда я сам встану во главе дружины. Сиди дома или езжай в Москву, можешь там лизать зады голицынских пешек сколько захочешь.
Николай посмотрел на меня и нахмурился.
— Ты же сам говорил, что они все — заодно, — продолжал я. — Не ожидал от тебя, если честно
Николай сидел, сцепив руки в замок на столе и думал.
— Я просто предложил, — сказал он, наконец. — О тебе же забочусь,
— Ага. А кто говорил, что нас не оставят в покое, стоит один раз прогнуться? А? Твои же слова.
— Ну не хочешь, как хочешь. Может, ты и прав. Значит, будем воевать дальше. Собирайся. Едем на базу.
Ростислав смотрел на надменную гладко выбритую физиономию Сергея Вельяминова на экране компьютера и думал о том, как молодо выглядит канцлер. В следующем году Сергею исполнялся тридцать один год и десять лет с тех пор, как он занял свой пост. Время от времени князья выбирали в канцлеры молодых людей с выдающимися способностями, в этом не было ничего необычного и тем более незаконного. Однако Ростислав понимал, что стоит за подобной практикой и считал её порочной.
И всё же, когда появился шанс самому воспользоваться данной схемой, он отказываться не стал. Да и как отказаться, когда новый кандидат будет представлять Новгород, а это значит, есть все шансы пропихнуть свою родню на высокие государственные посты. Поэтому Ростислав намеревался поддержать Артёма на выборах в следующем году.
Ну а сейчас великий князь сидел в своём кабинете и общался по видеосвязи с нынешним канцлером.
Три дня на улицах шли бои. Часть города заняли УВР и армия, часть находилась под контролем различных дружин и бойцов из «Русского воинства». За три дня ситуация почти не изменилась. На Псковском тракте был разбит небольшой отряд военных, но это произошло ещё в первый день. А позавчера дружинники захватили топливный склад и склад боеприпасов в окрестностях Новгорода. Возможно, это и побудило канцлера (а точнее тех, кто стоит за ним) согласиться на переговоры, поскольку последние два дня Ростиславу не удавалось добиться аудиенции у Сергея Вельяминова.
После обмена любезностями, великий князь и канцлер перешли к делу.
— Вы понимаете, Сергей Даниилович, происходящее я считаю возмутительным, — произнёс Ростислав. — На меня натравили армию, как на какого-то мятежника, хотя я, в отличие от моего отца, никогда не одобрял политику разделения. С самого начала я всей душой стоял за целостность Союза, а теперь мне диктуют условия с позиции силы и угрожают расправой в собственных владениях. Смею напомнить, что Новгородское княжество — такой же равноправный член Союза, как и остальные. И подати, которые я вношу в казну — одни из самых крупных. Но отношение к себе и своим людям я наблюдаю совершенно неуважительное. А если кто-то утверждает, будто я или кто-то из моих приближённых строит козни против руководства страны, так это — ложь.
— Благодарю вас, Ростислав Васильевич, за то, что вы идёте на контакт и честно рассказываете о проблеме, — канцлер говорил, как по бумажке. — Ценю вашу верность Союзу Русских Княжеств. Я много думал о ситуации в Новгороде и согласен с тем, что люди, добивающиеся эскалации конфликта, поступают совершенно неприемлемым образом. Я разберусь и приму меры. Однако я получил информацию о применении новгородской дружиной тяжёлой военной техники. И с вашей стороны это тоже является нарушением закона. Так же мне донесли о том, что ваша дружина захватила армейские склады. Как вы объясните данный инцидент?